Кирилл Бузанов - Байки про балет …Кабриолев продолжает травить!

Так что травмы в среде артистов – дело обычное, но вот что необычное Кабриолев подметил, ещё будучи в нашем мире, – заразность этих травм! Получит, бывало, кумир балетоманской фракции перелом конечности, так у многих её представителей та же конечность чесаться начнёт, ныть, дёргать, а у кого и тоже треснет!

Я, честно говоря, в такое не поверил, начал Вольдемара Альбертовича убеждать, что приукрашивает он масштабы эпидемии, что, может, и случались случайные совпадения, но не более того. Однако Кабриолев стоял на своём, а последним козырём выложил мне, слегка смущаясь, случай про себя…

А случилась и не то, чтобы травма у любимого артиста, скорее конфуз: чирий огромный вскочил! На попе. И мало того, что двигаться болезненно, так и сочится он тогда сквозь трико. Когда двигаешься. В итоге лежал артист дома попой кверху, навестил его в таком виде балетоман и заразился: на следующее утро там же и столь же болезненный у него выскочил! Прошёл практически одновременно с артистическим, и навсегда след от него остался у обоих. Как стигмат…

Артисты многие и во многом больше просто люди, чем сами просто люди. Все пороки общества имеют место быть и в узком балетном кругу, а многие там цветут и пахнут. У Кабриолева пелена с глаз спала довольно быстро – уже на второй-третий свой сезон он стал отдавать себе отчёт, что артист в образе на сцене и он же, но уже имярек в жизни, часто разные люди. Впрочем, тогда же он и понял, что всё же в балетной среде процент достойных людей прилично выше, чем в среднем по стране. Но ничто человеческое им не чуждо…

А на эту тему Вольдемар Альбертович всегда охоч поговорить и примеров характерных у него множество. Любитель он побичевать людские пороки, хотя и сам совсем далеко не ангел. Но за собой не замечать свойственно почти всем людям, а указывать на собственные грехи Кабриолеву не стоит – призрак страшно обижается, но никогда себя виновным не признаёт. Я – зарёкся, хотя иногда не сдерживаюсь…

Сам же себя Вольдемар Альбертович считает почти эталоном порядочности, отчего судит строго. Эпитеты он раздаёт нелицеприятные, а разойдясь, вообще может и в хвост и в гриву щучить. А особо он распаляется, когда рассказывает про историю с гаражом. Когда на театр выделили какое-то количество мест, а заявлений написали гораздо больше. И вот тогда началось…

На первом же собрании гаражного этого кооператива началось… Когда стало понятно, что достанутся вожделенные гаражи далеко не всем… Кабриолев волею неведомых судеб там оказался за компанию с артистом одним, тоже на место для своих «жигулей» рассчитывающим. И, как призрак даже сейчас с отвращением рассказывает, полились там ушаты грязи с переходами на личности. Начались истерики, дело шло всерьёз к мордобою, но предотвратили: образовалась инициативная группа из народных и заслуженных. Которые, имея большинство, единогласно проголосовали за регламент: эти категории артистов включить в список в первую очередь, добавить туда единственную оставшуюся даму, а оставшиеся три машино-места разыграть между оставшимися девятью артистами среднего звена.

Решение принято, в протоколе записано, и неудачникам пришлось подчиниться. Вольдемар Альбертович считает решение вполне справедливым, особенно учитывая, что творилось до его принятия. И тут начинается комическая часть его рассказа – как разыгрывали… И это было, по словам Кабриолева, смешно до слёз, хотя смеяться нельзя было – он неожиданно в жюри оказался как самый непредвзятый. А разыграли по балетному: пошли в класс, девять парней жахнули по полстакана «Посольской», не закусывая, и пошли гранд пируэты крутить. Испытание прекратилось, когда сошёл шестой…

А вдогонку Вольдемар Альбертович всегда добавляет, как он Эльдару Рязанову, с которым якобы знакомство накоротке водил, эту историю поведал. Тот немного её подправил и фильм свой известный снял! И даже спасибо огромное за сюжет этот Кабриолеву не раз прилюдно говорил…

Кабриолев не особо хорошо помнит своё первое открытие сезона: и давно было, и неправильно. С годами же Вольдемар Альбертович выработал целый ритуал «правильного» открытия, ибо справедливо полагает, что как его откроешь, так он и пройдёт.

Сакрально важно было для тогда ещё здравствовавшего знатного балетомана, особливо в зените славы, исполнить этот ритуал неукоснительно. Да и сейчас, уже будучи призраком, Кабриолев с не меньшим рвением свой ритуал соблюдает. Правда уже другой, под текущий статус адаптированный.

А в первую очередь, конечно, важен внешний вид. И Вольдемар Альбертович в своё время довольно быстро принял решение, что ходить на первый балет в сезоне надо во всём новом. Включая исподнее. И свой look он начинал готовить загодя – сразу по завершении последнего спектакля сезона уходящего. Так что являлся Кабриолев на открытие сезона с иголочки, и практически всегда новые туфли жали. Разнашивались они, дай бог, к концу сезона, так как этот комплект Вольдемар Альбертович надевал лишь на премьеры. На следующий же сезон вещи переходили в разряд «для театра».

Призрак Кабриолева также считает, что именно так «правильно», но хлопот с подбором платка в тон галстука не имеет. Он всегда выглядит одинаково – именно так, как его в гроб положили. И тут ему повезло – умер он в конце лета, и комплект на выход уже готов был. Так что щеголяет потусторонний обитатель в костюмчике новеньком, но по нынешним трендам старомодненьком. Поменять он его не может, но может, как сам говорит, «нечеловеческим напряжением силы воли» сменить цвет розочки в петличке. Ну хоть что-то!

С утра же дня открытия Вольдемар Альбертович посещал своего парикмахера, затем с час сам колдовал с ножничками и гребешком над своими усами, а перед выходом открывал новый парфюм, который так же в предстоящем сезоне только на премьеры ставился. Ехал он затем в «Метрополь», где за отдельным столиком имел поздний обед. Обильный, но без алкоголя. Ровно без тринадцати семь пополудни, оставив щедрые чаевые, Кабриолев вставал из-за стола и шёл в театр.

Теперь же, когда он лишён возможности вкусить пищу, Вольдемара Альбертовича именно из-за этого более всего расстраивает его нынешнее положение. Он слыл гурманом и не понапрасну, теперь же максимум может внять аромату бутербродов с колбасой и сёмгой в буфете театра, которые уже страшно надоели! Барбер ему не нужен, одеколонами призраки не пользуются, но есть у него свой пунктик на тему внешности – меняет мой потусторонний знакомец цвет своей ауры. Под цвет розочки…

Под третий звонок, всё точно рассчитав, чтобы ни с кем не встретиться, ступал Кабриолев под свод главного портика мира, и ступал он, соотносясь с уже околомистической частью ритуала: закрыв правый глаз, левой ногой, держа обе руки за спиной со окрещёнными мизинцами. Входил в театр через левую дверь, но шёл на правую сторону, а в зал заходил уже по центру. Войдя в партер, замирал на мгновение, возносил очи к люстре и про себя благодарил бога балета, что всё на месте. И шёл на своё место, много последних его лет одно и то же – пятый ряд, пятнадцатое. Билет на которое он – покупал! Понятное дело, много заранее, по льготной, естественно, цене, но – покупал! Раз в сезон такое случалось!