Джон Фэи - До чего же довёл меня блюграсс. Блюзы и монстры, которые разрушали мою жизнь

Я и сам об этом не догадывался, пока не увидел свидетельство моей прабабушки – красочно оформленный документ, написанный готическим шрифтом давным-давно в Пенсильвании.

Мне было за сорок, когда я впервые увидел эту бумагу. Предпочитая общаться с евреями, я делал это, потому что они прямолинейнее гоев. А я переживал за свои чувства, с трудом доверяя гоям. Я никогда не мог вычислить по стальному взгляду этих непроницаемо-тусклых глаз, о чём они думают и что затевают.

И до сих пор не могу.

Вы понимаете, о чём я.

Еврейская диаспора не такая, как остальные. Если сами вы не еврей, но готовы дружить, вас не отвергнут. Вам ни о чём не надо просить. Вы общаетесь, мало-помалу становясь членом сообщества, и до какой-то степени в вас тоже начинают находить что-то «еврейское».

«Еврейское» в том смысле, что вы участник еврейской компании.

В том, что говорят про евреев гои, много антисемитизма. По мнению гоев, евреи это клан. Как-то я не замечал меж них особой клановости. Зато её хватает среди гоев.

Значит, так я там и рос на северо-западе округа Колумбия, среди евреев и почитаемый за одного из них. Никто ни разу мне об этом не сказал. А я был слишком мал, чтобы понимать, что меня отличает от моих друзей.

В реальной жизни никакой разницы и впрямь не было. На бытовом и бытийном уровне.

Что-то могло быть в текстах. Может, оно и было в мозгах у священников и раввинов. Но в повседневной жизни гетто меня никто не обижал. То был период счастья и покоя. Правда, ему суждено было вскоре прекратиться, но я вспоминаю о нём с тёплым чувством.

Припоминаю вечер нашего переезда в новый дом на окраине. Мне, сонному, эта процедура совсем не нравилась. Припоминаю и ту смесь застенчивости и страха, когда я наутро готовил себя к переходу улицы, где болтались местные ребята. Мать велела мне не бояться. Её поддержка была колоссальной.

Помнится, что в тот день мне почему-то вздумалось нарядиться в некий «мундир». Для этой цели я надел пробковый шлем и кое-что изменил в остальном гардеробе, что именно сейчас уже не припомню.

Я нервничал, боялся и стеснялся, однако всё же отправился на поиски ребят. Они играли в подвале у Денни Брисса, чей дом стоял западнёй на другой стороне улицы через несколько зданий от нашего.

Их было человек пятнадцать, в основном мальчишки, но было и несколько девочек, возрастом от семи до двенадцати. Самым младшим оказался я. Мне было всего пять.

Двенадцатилетний мальчик по имени Эдди подошёл ко мне и спросил:

– Ну и кто это к нам пожаловал? Ты что, на сафари собрался?

Мне сразу же стало страшно от его непонятных слов.

– А что такое сафари? – спросил я у Эдди.

Дети наблюдали молча. Новичок в квартале – событие значительное.

– Сафари – это когда ты уходишь в джунгли охотиться на львов, тигров и так далее, – пояснил Эдди. – Там так жарко, что все носят пробковые шлемы, как у тебя на голове. Они защищают от невыносимо жаркого солнца в районе экватора.

– Экватора? Какой ещё «экватор»? Тоже впервые слышу.

– Впервые? – изумился Эдди. – Чтобы показать тебе экватор, нужен глобус. У нас дома он есть. Вот сходим ко мне попозже, и я тебе покажу.

– А глобус это что такое? Тоже никогда не слышал.

– Надо же, какой ты необразованный для второклассника. Тебе сколько?

– Мне пять. А тебе?

– Двенадцать. Мне двенадцать и звать меня Эдди. А тебя как зовут?

– Джонни Фэ и . Я пришёл узнать, можно ли мне играть вместе с вами. Мы приехали только вчера вечером.

– Джонни Фэ й, – повторил Эдди, исковеркав мою фамилию. Но я не стал его поправлять – не до того было. Мне хотелось остаться и поиграть.

По этой причине и Эдди и брат его Лэрри смеялись надо мной несколько лет подряд. Они тогда решили, что я тоже еврей. Дело в том, что среди их фамилий встречаются созвучные моей, типа «фейгин». Я видел их своими глазами в списках различных синагог и молодёжных организаций, куда я ходил, став старше.

– Теперь ясно – ты просто выглядишь крупнее своих лет. Вот я и решил, что ты старше. Тогда понятно, почему тебе не известно значение некоторых слов. Ведь ты ещё не ходишь в школу. Но я их тебе всё равно объясню.

– Спасибо, – сказал я, хотя меня не сильно волновало точное значение только что услышанных, новых для меня слов. Куда важнее было подружиться с этими ребятами, чтобы было с кем поиграть. Во что – пока неважно. Мне была нужна компания, а не глобус с экватором.

– Конечно, ты можешь с нами играть, ведь мы соседи. Значит, ты наш человек.

– Здорово! Спасибо. А я боялся, что вы не захотите, потому что я ещё маленький.

– С какой стати, Джонни? Здесь тебе бояться нечего. За малолетство мы тебя не прогоним. Приходи – играй, когда хочешь. Тебе не о чем беспокоиться и нечего бояться. А если что, обращайся ко мне или к брату, и мы всё уладим. Район у нас чудесный, приличный район, и мы хотим, чтобы он оставался таким же и впредь. Поэтому мы стараемся помогать друг другу, чем и как только можем. В нашем районе одиноких нет. Потому что это было бы неправильно.

– А где твой брат, Эдди? Я не знаю кто он, потому что мы только приехали.

Эдди взял меня за руку и, подведя к младшему брату Лэрри, формально представил нас друг другу. Совсем по-взрослому. Лэрри был светловолос, а волосы Эдди – курчавые и чёрные. Внешнее сходство между ними оказалось невелико, но это не имело значения. Несмотря на разницу в два года, рост братьев был почти одинаков.

Эдди так и не вырос выше среднего роста. Зато он был силён, мускулист и бегал быстрее других. Кроме того, сообразителен. А бегать быстрее других ему доводилось частенько.

Эдди был вожаком районной шайки. Тогдашние формирования такого рода отличались от нынешних. К сожалению. Эдди предпочитал называть наше сообщество клубом. Став старше, они с братом действительно организовали помещение, где раз в месяц проходили клубные мероприятия. С танцами.

Названием клуба было «Эхо». Эдди был одновременно и организатор, и вожак и дипломат.

– Вы поселились в пять дробь десять, правильно? – спросил меня Эдди.

– А это что?

– Это, – пояснил он, так же, как будет это делать и впредь, – номер дома напротив, через два подъезда. Дома имеют номера. Разве ты не знал этого, Джонни?

– Нет. Этого я не знал. Но считать я умею. Давай, покажу?

– Давай, – согласился Эдди. – До десяти сможешь?

– Конечно, – ответил я, и сосчитал.

Тогда он решил проверить, смогу ли я до ста. Я смог, хотя местами было трудновато и Эдди приходилось мне подсказывать. Поводом для экзамена по арифметике стало моё недопонимание того, о чём он говорил мне ранее, а мне не хотелось прослыть бараном в глазах остальных ребят.