Артур Макарьев - Джон Леннон. Все тайны «Битлз»

Надела дубленку, надела симпатичную, вязанную не у нас, шапочку, улыбнулась и пошла клифту.

В середине февраля, после каникул, около шести вечера Игорь Фонарчук и Юра Емельянов зашли к Кострову, поговорили о том, о сем, послушали новые пластинки. Настроение у Кострова было никаким. В институте Коля Зайцев, соло-гитарист «Виражей», сказал ему, что видел списки на зарубежную практику. Коля попал в Алжир. А Кострова в списке он не увидел. Удивительно, все участники «Виражей» куда-то ехали, даже Гриша Яников, не блиставший талантами, попал в Гану. Костров упавшим голосом спросил:

– А во Францию кто?

– У, – сказал Зайцев, – там народу хватает, на полный срок едет мадам Помпадур.

– Это кто такая? – спросил Костров.

– Ну, кто? – удивился Зайцев. – Фаворитка и любовница ректора Ольга Кузнецова.

Костров сдержался, не удивился вслух. В мозгу эхом отозвалось: «Любовница, любовница…»

– Да ладно, старик, не расстраивайся. Может, я ошибся. Завтра вывесят список, почитаем.

Все это он рассказал Фонарчуку и Емельянову. Фонар-чуку, студенту Суриковского училища, заграница если и светила, то в очень отдаленном будущем, а Емельянову, студенту МАИ, вряд ли вообще стоило думать о зарубежных поездках. Игорь Фонарчук удивился:

– Вот дает! Она тебя вперед должна двигать, а не назад.

Звонок в дверь.

– Кто это? К тебе? – спросил Емельянов, убавляя громкость проигрывателя.

– Не знаю, никого не жду, – удивленно сказал Костров.

Открыл дверь. На пороге Ольга Кузнецова. Фонарчук развел руками:

– Картина Репина «Не ждали».

– Я случайно зашла. А вдруг дома?

– Вовремя, – сказал Емельянов. – Ты что думаешь, мы здесь делаем?

– Выпиваете? – спросила Ольга.

– Если бы! – сказал Игорь Фонарчук. – Пришли друга из петли вынимать.

– Зачем? – удивленно спросила Ольга.

– Ага, – сказал Игорь. – Не надо было?

– А что случилось? – Удивление Ольги было искренним.

– Да вот, человек не поехал во Францию, а некая дама едет туда аж на шесть месяцев.

– Какая дама? – спросила Ольга.

– Некая, из-за которой наш бедный друг сегодня ни ест, ни пьет, – объяснил Емельянов.

– А зря, – сказала Ольга. – Мог бы выпить, есть повод.

– Скажи нам, – Емельянов подошел к ней поближе. – Мы выпьем вместе.

– А раздеться можно? С меня и так снег, как со Снегурочки, капает.

– Раздевайся.

Фонарчук и Костров помогли девушке снять дубленку, сапоги «Аляска» на меху. Из своей объемной сумки она достала бежевые туфли, надела, встала: высокая девушка в тонкой вязки свитере, на сей раз с медведем, в короткой юбке, входящей на Западе в моду.

Фонарчук и Емельянов оценивающе рассматривали ее ладную фигуру. Костров, пораженный происходящим, безмолвствовал.

– Знаете что, мальчики, – сказала Ольга, доставая из сумки бутылку французского коньяка «Martell», 15 рублей за бутылку, и какую-то бумагу, – есть что обмывать. Пошли в столовую.

Поставила бутылку на стол, стала доставать коньячные бокалы, невысокие и пузатые. Фонарчук уже открыл бутылку ароматного коньяка.

– А за что пьем? – нарезая тонкими ломтиками лимон, спросил Емельянов.

– Как за что? – удивилась Ольга. – За вашего друга, чтоб не вешался.

Костров молчал.

– Вот приказ ректора о практике. Читайте. Завтра его узнает весь институт.

– Ни фига себе! – сказал Костров, который жадно, почти мгновенно, прочитал приказ: «Костров С.А. – Англия. Торгпредство СССР, город Лондон. Май – сентябрь 1967 года».

– Ну вот, а ты вешаться хотел, – сказал Емельянов.

– Завидую! – развел руками Фонарчук. – С «Битлз» встретишься, глядишь, и споете под гитарку.

Кабинет министра иностранных дел СССР. В кабинете двое: министр и 54-летний ректор Института международных отношений, доктор наук, профессор, посол СССР в двух латиноамериканских странах, член Коллегии МИД СССР, беседуют за столом для совещаний, пьют чай с лимоном и хрустящим печеньем «Юбилейное». Рядом небольшая карта Ближнего Востока. Предложение министра несколько удивило ректора: в сентябре отправиться послом Советского Союза в Хошемитское Королевство Иордания. Вуз передать преемнику, а все остальное за ним, включая членство в Коллегии МИД СССР. Регион сложный, события грядут непредсказуемые. У Иордании позиции незыблемые, страна королевской демократии как никогда стабильна. Многое в ближневосточной политике идет через Амман. Король Хусейн – признанный лидер Ближнего Востока. В ЦК кандидатура будущего посла одобрена.

– Да и у меня, – добавил министр, – лучшего кандидата на примете нет. Хотя есть одно «но».

– Какое? – встрепенулся ректор.

– Любовница, – сказал как-то строго министр.

– Чья?! – удивленно спросил ректор.

– Ваша. У меня любовницы нет. Ее в институте называют «мадам Помпадур», фаворитка ректора. Так есть или нет?

– Есть, – подавленно сказал ректор. – Но никакая она не фаворитка.

– И это известно, – серьезно сказал министр. – Сказать кто или сами назовете?

Ректор явно не ожидал всех этих вопросов и разоблачений и как-то подавлено произнес:

– Кузнецова Ольга Васильевна, замсекретаря комитета комсомола, студентка МЭО.

– Дочка Кузнецова Василия Васильевича. Хороший человечек, – сказал министр. – В Англии достойно работает. А вы с дочерью такое учинили.

Ректор облизнул пересохшие губы.

– Да толком-то ничего и не было.

– Ну не было и не было, – как-то без желания сказал министр. – Но больше быть не должно. Мальчик-то у нее есть? Ну, сокурсник или кто-то еще?

– Нет, – обреченно выдохнул ректор. – Хотя одному, Сереже Кострову, она симпатизирует.

– Сыну Александра Васильевича?

– Да, кажется, – сказал ректор. – Он еще в этом ансамбле институтском играет.

– «Виражи», – подсказал министр.

– И это знаете? – упавшим голосом спросил ректор.

– И это. Да тут целая подсказка про ваши грехи… – И достал из лежащей рядом папки две странички машинописного текста. – Потворствуешь, говорят, тлетворному влиянию Запада.

– Я-то тут при чем? – опомнился ректор. – Ими горком комсомола занимается, конкурс в марте будут проводить.

– Ну, горком комсомола так горком комсомола. То партийные дела.

– А что там еще про меня написано? – спросил ректор.

– Да ничего хорошего, – ответил министр. – Читать все равно не дам, а то наложите на себя руки. Запомните только одно: любовницы нет и никогда не было. Есть такая Кузнецова. Ну, замуж она собралась, мальчик у нее. Ладно, я к этому больше не хочу возвращаться. Поговорим о ближневосточных делах.

Вечером ректор в подавленном состоянии приехал к Ольге. Странно, но после разговора все вздохнули с облегчением. Ольгу всегда тяготила связь с женатым мужчиной. Свое она уже все получила, в партию вступила, в аспирантуре останется, на практику за рубеж съездит и будет открыто встречаться с Костровым – хорош мальчик в постели. Да и у нее теперь будет нормальная студенческая жизнь.