Анна Герман - Мы долгое эхо

И вот Анна в очередной раз приезжает в Ленинград в конце декабря 1979 года, прямо под Новый год. Первые несколько концертов были в ДК имени Капранова. 30 декабря в антракте я договорилась со звукорежиссером Сташеком, что завтра я принесу катушечный магнитофон, чтобы подключить к пульту и записать ее концерт. Сташек согласовал это с Анной, она не возражала и на следующий день 31 декабря 1979 года я была в ДК имени Капранова с катушечным магнитофоном. Здесь нужно сделать отступление, вспомнив о том, что в советские годы достать катушечный магнитофон практически в новогоднюю ночь было чем-то невозможным. Я обзвонила десятки знакомых, но все только улыбались: «Раечка, ну что ты, завтра же Новый год, как мы будем без магнитофона? У нас гости, будут танцы…». Но меня не покидало ощущение, что я обязана записать концерт Анны. Какой-то внутренний голос мне тогда подсказывал, что это может быть последний концерт и мы с ней никогда больше не увидимся… Сейчас я понимаю, что это Господь помог мне.

В итоге магнитофон был у меня, но с ним были какие-то проблемы и мне не удалось записать первое отделение концерта. В антракте Сташек подключил мою «бандуру» и второе отделение записалось на пленку…

После концерта ситуация традиционная – я у служебного входа и традиционный вопрос Анны: «Раечка, а завтра мы увидимся?».

Завтра, т. е. 1 января 1980 года, мы увиделись. Новогодний концерт был в БКЗ «Октябрьский». Был аншлаг, все 4000 мест были заполнены. Я снова отдала Сташеку свой магнитофон и он записал первое отделение концерта… Так у меня оказались записанными на пленку оба отделения той программы.

Но разве я могла догадаться, что во втором отделении концерта меня ждет сюрприз от Анны? Эх, магнитофон уже был выключен, закончилась пленка и запись «сюрприза» не сохранилась. После одной из песен Анна подошла к роялю, взяла листочек бумаги с текстом песни и сказала: «Я обратила внимание, что к нам на концерт несколько человек ходят в каждый мой приезд. Это очень приятно, но я боюсь, что им надоест слушать одни и те же песни, ведь они не пропускают ни одного концерта. Специально для моих верных друзей – Раечки и Нелли (Нелли Низамова – подруга Раисы Алексеевой, поклонница А.Герман. – Ред.) я хочу в подарок, в честь Нового года, спеть совсем свежую песню…»

У служебного входа после этого концерта Анна взяла меня за руку и мы пошли к автобусу. Анечка села на ступеньку возле водителя и попросила всех дать ей десять минут пообщаться со мной. Она говорила, что завтра улетает в Варшаву, что очень ждет встречу весной… В конце разговора Аня попросила меня приехать наутро к отелю «Европейский» к девяти часам утра. Оттуда она должна была уезжать в аэропорт и лететь, кажется, в Москву.

2 января 1980 года я уже в 8 утра была у «Европейского», улицы были безлюдные, шел мягкий снег, и было очень красиво. Вскоре подъехал автобус и водитель, видимо поняв, кого я жду, предложил мне погреться в салоне. В 9.00 из отеля вышла Анна, кутаясь в дубленку, очень бледная: «Раечка, давайте погуляем. Что-то нехорошо себя чувствую – кофе выпила, лекарство тоже, а давление все еще низкое…». Мы ходили с Анной по улице вдоль отеля в сторону Русского Музея, Анна много расспрашивала обо мне, о моей работе. Я тогда работала в вычислительном центре и одновременно помогала одной ленинградской актрисе воспитывать ее дочку. Услышав это, Анечка улыбнулась: «Вот, Раечка, жалко, что я здесь не живу, а то вы бы и мне помогли сыночка растить». Потом она рассказала о своих московских друзьях, об Анне Николаевне Качалиной… Разговор был таким доверительным, будто мы всю жизнь были в приятельских отношениях. Так, за разговорами, пролетел час, Анечка позвала меня погреться в автобус. Представительница «Госконцерта», приставленная к коллективу Анны, с недоверием на меня посмотрела, по правилам я не имела права заходить в автобус с группой иностранцев без особенного разрешения, но поскольку я была с Анной, мне разрешили.

В автобусе мы опять много говорили, Анна взяла у меня мой адрес и сказала: «Я бы так хотела жить в России, но это сложно и невозможно. Но я бы очень хотела». Потом поинтересовалась, сколько ехать до аэропорта, я ответила – сорок минут. Она со свойственной ей протяжностью речи сказала: «Далеко-о-о! Пора расставаться!». Мы расставались со слезами. Музыканты, которые уже знали, кто я такая, провожали меня рукопожатиями.

Автобус отъехал от «Европейского», и тут меня осенила мысль – можно успеть проводить Анну еще и в аэропорту! Я взяла первое попавшееся такси до Пулково, по дороге мы обогнали автобус Анны и приехали на место на десять минут раньше. Когда подъехал автобус и нас с Нелли увидели, все не скрывали эмоций удивления! вышла Аня, я подала ей руку. «Раечка, у вас что, вертолет свой!?» – с улыбкой спросила она. Я проводила ее до самых последних дверей, куда мне уже нельзя было проходить, а Нелли бросилась провожать вообще до пограничного кордона, она была более бойкой чем я.

Это были последние минуты, которые мне довелось быть рядом с Анной.

Я посетила все ее концерты в Ленинграде в период 1972–1979 годов. Эти концерты проходили на самых разных концертных площадках – в зале «Музкомедии», ДК имени Горького, ДК имени Капранова, ДК в Измайловском саду, ДК имени Кирова, ленинградской филармонии, большом концертном зале «Октябрьский».

Но на один концерт, который проходил в 1978 году в зале ленинградского Театра эстрады, я все же не попала. Там был «закрытый» концерт, билеты не продавались, а распространялись по каким-то учреждениям. Я приехала к театру с букетом роз, но меня не пустили. Милиционер, сжалившись надо мной, открыл дверь, чтобы я могла слышать хотя бы краем уха концерт. Билетеры отказались даже передавать мои цветы Анне в зал. Но я все-таки дождалась конца концерта и подарила ей эти розы у служебного выхода.

В этом же 1978 году я и Нелли купили билет на самолет и прилетели в Киев, где был объявлен концерт Анны Герман. К нашему сожалению, концерт не состоялся. В кассах на афиши Анны приклеили надпись «Концерт отменяется в связи с болезнью артистки».

26 августа 1982 года я пришла на работу и поняла, что мои коллеги что-то от меня скрывают. Я долго выспрашивала, а они только задавали мне вопросы: «Ты ничего не знаешь?», «Ты слушала сегодня радио?»… Я поняла, что речь идет об Анне… «Аня?» – «Да». И все оборвалось….