Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

А на Петроградку мы случайно переехали. Приходит моя приятельница и говорит – заходила к ней подруга, живет на Петроградке, а мечтает жить на Ветеранов. Марьяна сразу: «Так, все, больше не могу! Мама, мы переезжаем». И мы переехали. Жуткая квартирка была, я делала тут перепланировки, воевала с ЖКХ, крыша текла и прочее… Я сама составила проект, убедила всех… Что дальше будет – не знаю. Говорю: «Сашка, что будем делать?» А он мне: «Бася, я не знаю, вообще не знаю, где я буду жить…» [728]

Марьяна Цой:

Отношения с фанатами у меня неоднозначные. Они же все люди, бывают настырными и мерзкими, грубыми и хитрыми, а бывают и очень приличными товарищами. Я немного старше фанатского возраста, поэтому мне иногда просто тяжело в силу того, что мне почти 50, а им нет еще 30 [729].

Оксана Печкобей:

Со мной Марьяна, кстати, всегда разговаривала вежливо и приветливо [730].

Марьяна Цой:

На любом концерте памяти Виктора в зале в основном одни подростки. Как они приходят к этой музыке? Не знаю, как-то сами. Никакой агитационной работы никто не ведет. Для себя я поняла: у Вити не было ни одного не хита. Каждая песня так или иначе тебя касается, вне зависимости от того, жил ты в середине 80-х или растешь сейчас. Это, на мой взгляд, главная причина такого долгого успеха. Но с поклонниками я не общаюсь. В Питере даже фан-клуба «КИНО» нет. Нового «КИНО» уже не будет. Что сейчас делать этому фан-клубу? Но в любом случае такого, как раньше, нет и в помине. Камнями в окна никто не кидает и на кладбище не подкарауливает. Страшно сказать, я ведь первое время могла появиться на могиле мужа только ранним утром или поздним вечером! Ужасно тяжело было. Но с последним поколением поклонников «КИНО» проблем нет. На кладбище девчонки даже ограду за свой счет поставили [731].

За семь лет до смерти врачи обнаружили у Марьяны Цой злокачественную опухоль. В срочном порядке сделали операцию, однако метастазы со временем пошли по всему телу.

Инна Николаевна Голубева:

Я была на даче, неожиданно приехала Марьяна и говорит: «Мама, я ложусь в больницу, меня оперируют, у меня рак». Я остолбенела от горя. Ее прооперировали, потом облучали несколько раз, потом химия, кололи дорогущие уколы, но все было напрасно. Потом она мне сказала: «Все, мама, остался у меня один месяц…» [732]

Александр Аксенов, «Рикошет», гражданский муж Марьяны, с которым она жила уже больше десяти лет, обращался к самым лучшим специалистам в этой области. Он всеми силами пытался спасти жену. Марьяна по нескольку месяцев проводила в дорогих клиниках, но результата это не принесло. В какой-то момент врачи просто отказались ее лечить. Утверждали, что бесполезно. Выглядела Марьяна в последнее время просто ужасно. Одна ее рука в объеме была такая же, как тело. Она не могла ее даже поднять.

О страшной болезни вдовы рок-музыканта Виктора Цоя в газетах не писали ни строчки. У нее был рак груди, но она слезно умоляла нигде не сообщать об этом. «Я – сильная женщина, не хочу, чтобы меня жалели. Я обязательно выкарабкаюсь…» [733] – говорила она. Марьяна мучительно умирала от рака шесть лет. Серия операций и активное облучение не дали результатов. Зная, что ее дни сочтены, Марьяна помирилась с бывшими музыкантами группы «КИНО», с которыми судилась из-за авторских прав на аранжировки и мелодии песен Цоя.

Марьяна Цой:

Боже мой, это позор! Здоровые мужики, полные творческих сил, ноют о том, что я, старая больная женщина, ворую у них деньги! Якобы я нажилась на «КИНОпробах»… Да я даже трусы себе с них не купила! Обновили Сашке железо на компе – и все! И потом, кем бы они были без Вити? «КИНО» – это только песни Цоя, его тексты, его голос. Неужели его жена не имеет права на эти деньги кормить сына? Меня трясет, когда я думаю об этом. Это не мужики, а тряпки [734].

Юрий Каспарян:

С Марьяной нам все-таки удалось наладить отношения. Несмотря на суд, который имел место из-за целого ряда недоразумений. Я созвонился с ней, пришел в гости, мы выпили по рюмочке, как раньше, и через неделю суд кончился мировой. Мы стали общаться без каких-либо периферийных влияний. Среди прочего мы поинтересовались, не будет ли она против, если мы будем играть песни Виктора, и она, конечно, дала добро. Сейчас, после ее смерти, правообладателями песен «КИНО» являются родители Виктора и его сын Александр [735].

В 1991 году Марьяна в соавторстве с Александром Житинским написала книгу о Цое, которая разошлась огромным тиражом в 500 тысяч экземпляров…

В 1999 году в сорокалетием возрасте она окончила факультет востоковедения Петербургского университета, освоила японский язык, с нуля выучила английский, занималась живописью… В 2002 году она организовала «КИНОпробы» – проект, в котором почти все рок-музыканты перепели песни «КИНО». Чуть позже – концерт, посвященный 40-летию Виктора Цоя.

Инна Николаевна Голубева:

Что касается переводов с японского, то Марьяна их не делала, просто научилась рисовать иероглифы и выучила язык. Переводы у нее не получались. Ее привлекал Восток. Мужчины восточной внешности… «Рикошет» всегда говорил ей, что она Цоя любила больше, чем его… Последние пару лет я ее не узнавала. Подтянутая, строгая женщина, она садилась и по шесть-семь часов рисовала японский алфавит [736].

Близкие говорили, что Марьяна точно знала, когда умрет. Незадолго до своей кончины она прошептала: «Мне осталось три дня». После чего и слегла. У нее отекли руки и ноги, она потеряла сознание. Насколько известно, три дня она пролежала в коме. Близкие – сын Александр, мама Инна Николаевна и муж – неотлучно находились рядом. Они не сомневались, что жить Марьяне осталось немного. Странно, что никто из них в тот момент не обратился за помощью к врачам. Впрочем, может быть, это и впрямь было бесполезно. Конечно, все были готовы к ее смерти, но надеялись на лучшее, на чудо.

Юрий Каспарян:

С Марьяшей я помирился, собственно… Мы решили все вопросы. Встречались в последние Марьяшины дни… [737]

Инна Николаевна Голубева:

Марьяна уходила тяжело, конечно… Лежала вся холодная-холодная…

Я все время ей стихи читала, сказки, байки рассказывала какие-то, истории… Держала ее за руку, прижимала к сердцу… Рука была ледяная, я говорила ей, говорила и даже не знаю, слышала она меня или уже не слышала. Не знаю… Одна рука у нее была очень горячая, я дотронулась – чуть не обожглась.

А вторая ледяная… Уже не было никаких хосписов, никаких врачей, они уже не приезжали. Она мне сказала сразу: «Мама, у меня одна просьба – пожалуйста, не дай мне умереть на больничной койке. Я хочу дома». И вот так, на руках, я ее и держала. «Рикошет» спал в отдельной комнате, он не мог ничего этого видеть. Я бегала в аптеку за обезболивающим, он только уколы ей делал и уходил сразу же. Она ни с кем уже не разговаривала. Никого видеть не хотела. Только говорила какие-то странные фразы… Тогда же и собака наша погибла – ее машина сбила. Лушка ее звали. Ей делали операции, но ничего не помогло – она лежала у Марьяши на кровати, смотрела человеческими глазами и умирала… Марьяна говорила: «Лушка, подожди, не умирай, вместе умрем». А я говорила Марьяше: «Ты не умирай, по правилам моя очередь». А она: «Мама, извини, как-то на этот раз не получится…» И она умерла дома. Незадолго до этого я пригласила священника, Марьяна все всем простила, но Виктора нет. Он так и остался непрощенным [738].