Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

С той поры Наташа с сыном и Виктор проводили лето в «Зелтини», а своего сына Сашу Виктор брал на август только два последних года – до того ребенок был слишком мал, чтобы путешествовать без матери. По некоторым свидетельствам (подтвержденным Наталией), в подарок хозяйке Цой всегда привозил бутылочку хорошего вина, которую выпивали тут же за встречу.

Из воспоминаний отдыхавшего в Плиеньциемсе очевидца событий, пожелавшего остаться неизвестным:

В Плиеньциемс Цой начал приезжать еще с 1987 года. В 1990-м в багажнике своего «москвича» он привез ящик какой-то очень крутой водки, чем несказанно порадовал отдыхавших в Плинке и соседнем Апшуциемсе москвичей. Впрочем, особо при этом он не шумел, – так, мои родители, располагавшиеся в Айшу, запомнили Виктора очень тихим и спокойным. В конце концов, он, как и все остальные, ездил к морю отдохнуть от шума, а не создавать его [812].

Степан Живов:

С Цоем был знаком я, а не мои родители. Приезжать он стал туда в 1987 году. Я хорошо помню нашу с ним первую встречу. Наташа тоже прекрасно должна помнить, так как знала меня с самого моего детства… Я помню и Цоя, и Наташу, и Лену, и Алену Звягинцеву, помню и буду помнить. Водку Цой привез тогда не какую-нибудь особую, а именно настоящую, крепкую, «сибирскую», пятидесятиградусную… Водку тогда все возили из Москвы и Питера, не забывайте, это был 90-й год. С собой возили все: масло, сахар и другое [813].

Цой с Наташей ездили в Латвию обычно на поезде, а в этот раз поехали на машине (заметьте, отнюдь не на самолете, как писалось в газетах), что позволило им привезти много всяких нужных вещей, ведь это была эпоха пустых магазинов.

«Зелтини» – обыкновенный сельский дом с печным отоплением и небольшим земельным участком. В нем, а точнее в одной из его комнат (с отдельным входом), Наталия Разлогова и Виктор на протяжении трех лет проводили летний отпуск. По словам Бируты, Витя всегда говорил, что нигде ему так хорошо не отдыхается, как в «Зелтини». Что неудивительно – дом отделяла от моря только поросшая соснами и черникой дюна. И там было необыкновенно тихо, а Виктор и Наташа очень ценили покой.

Оставив Наталию с сыном в Плиенъциемсе, Виктор едет в Ригу, откуда на самолете летит в Ленинград за маленьким Сашей, после чего возвращается, и начинается наконец отдых…

Всей семьей они любили ходить за грибами, играли в бадминтон, строили на пляже замки из песка, катались на скейте и, конечно же, рыбачили. Машина Цоя всегда стояла около дома, под окнами. Покоя их никто не нарушал, хотя иногда в почтовое отделение в Апшуциемсе (поскольку в Плиенъциемсе таковое отсутствовало) приходили телеграммы, бывшие поначалу единственной связью с внешним миром.

Наталия Разлогова сохранила несколько фотографий, на которых запечатлены счастливые моменты последнего лета Виктора Цоя. Вот Виктор на песчаном пляже стоит в центре построенного им самим для детей замечательного замка из песка… А вот Виктор вглядывается в фотографию, стоя между сосен на морском берегу…

В Плиенъциемсе в те годы собиралась филологическая тусовка (в том числе Алексей Макушинский, сын Анатолия Рыбакова), и все весело проводили там время.

Андрей Хорев:

Днем мы ходили на мечтательно-пустынный пляж (я там даже спал часами под солнцем на песке, а ночью, наоборот, плавал в море по лунной дорожке). Или в перелеске над дюнами собирали чернику, а если отправлялись за шоссе в серьезный лес, была и малина, и забитое заборами заброшенное роскошное озеро… У Цоя с грибами проблем не было: в то время как другие, бродя по окрестности, с трудом находили сыроежку или две, В. Ц. спокойно садился на уютный бугорок и смотрел вокруг… потом негромко говорил: «Наташа, Дрюля (это один из моих ников), идите сюда…» – и вокруг можно было собирать, и не сыроежки, а «благородные» грибы: белые, подосиновики, подберезовики. Впечатление было, что грибы за пару минут просто произрастали вокруг него [814].

Алексей Макушинский:

С Цоем я познакомился через его последнюю подругу, мою старинную приятельницу Наташу Разлогову. Знакомство это было, в общем, дачное, прибалтийское. Мы все жили в той деревне, которая, кстати, довольно точно описана в моем романе «Макс». С Цоем связывала нас, смею думать, некая взаимная симпатия – поверх всех различий в происхождении, занятиях, нитересах и т. д. [815].

Цой любил фотографировать природу, мальчиков, Наташу, – у них был «Поляроид», кассеты для которого в латвийской глубинке доставались с большим трудом. Веселая жизнь заключалась в живом общении и лесных прогулках, – никаких рок-н-роллъских бдений не было, равно как и алкогольных вечеринок, – жизнь была подчинена детям. Да и спиртное Цой не любил. По словам квартирной хозяйки, он крепче пива «Балтияс» ничего не пил.

Андрей Хорев:

Уж во всяком случае, в годы нашего знакомства стереотипы наркоалкогольного рокера к Цоюше не относились никак (в отличие от Курта Кобейна, с которым его почему-то часто сравнивают). В редких случаях В. Ц. выпивал полстакана – да, деревенские условия, извините, не рюмки – вина. Слава богу, хоть курил «Ротманс», а то я был бы единственным загрязняющим окружающую среду [816].

Из воспоминаний очевидца:

У нашего института был дом отдыха «Плиеньциемс», и вот, отдыхая там со своей девушкой, я не раз встречался на море с Цоем, и не один год (он снимал полдома на хуторе на лето с какой-то девушкой). Никогда не возникало желание подойти и попросить автограф, потому что люди отдыхают. Просто на пляже видели и узнавали, знали – Цой… Именно оттуда он уехал на ту свою последнюю рыбалку. Все было как обычно… И вдруг – авария [817]

В середине июля к отдыхавшему Цою присоединился Юрий Каспарян, который оставался в Питере и решал дела с покупкой машины. По его воспоминаниям, покупал он ее с той же целью, что и Цой, – поехать отдыхать в Латвию на собственной машине… По приезде Каспаряна музыканты принялись за запись черновой версии нового альбома.