Владимир Ражников - Диалоги о музыкальной педагогике

О.: В противоположность вертикали можно поставить ”горизонталь”. Здесь мы имеем в виду видимое и обыденно объясняемое расширение возможностей, обязанностей, проблем, идей, которое идет не вглубь, не ввысь, а вширь. Например, расширение сети учебных заведений культуры, а в них аппарата, введение новых дисциплин, уважение к количественным показателям, планам в обучении, навязывание критериев, оценок, методик.

В творческом классе по специальности ”горизонталь и ее проблемы” не так существенны, неспецифичны. Педагог делает ученика предметом своих забот, он думает о его судьбе, росте культуры. Педагог думает об ученике как о человеке вплоть до того — что ему делать, чем и как жить. Раньше многие музыканты жили в домах своих учителей. Жили годами. Делили с ними весь быт и культуру - были, как родные дети, - не по крови, но по духу. И это еще соединялось с практикой учения — переоценить такое невозможно. Учителю нечего было скрывать от ученика - он жил нравственной честной жизнью. Сейчас такое встретишь не часто, и, наверное, не только потому, что нет материальных условий... Может быть, педагогу есть что скрывать от ученика? Его жизнь порою касается таких аспектов, и сам он иногда вынужден поступать так, что лучше бы ученик этого не знал и не видел. С точки зрения развития личности это будет для ученика плохим примером.

Когда педагог берет в класс ученика, он снимает искажение цели, узость, ограниченность намерений. Ученик думает, что он пришел главным образом затем, чтобы научиться играть на виолончели; а педагог через игру на виолончели учит его жизни. Иначе говоря, на первом месте - забота о том общем, что дают избыточные средства для музыки.

В.: А как с таким подходом сочетаются собственно профессиональные заботы, ведь музыкант все-таки должен прежде всего крепко играть?

О.: Мы говорили о том, что ученики становятся частью личности педагога. Но по способу развития они воспитываются не на профессионализме (хотя это очень важно и на ранних этапах, если говорить о специальном классе детской музыкальной школы), они развиваются на том, что больше музыки. Если бы они учились только на основе профессиональных критериев, то есть двигались в некой объективной логике прочтения музыкального произведения, используя достижения ”школы”, ”класса”, — тогда они неминуемо по какому-то признаку были бы похожи.

Когда педагог учит на уровне ”школы”, он старается достаточно жестко удерживать рамки этой школы. Он считает, что достижения школы так ярки и сильны, что не грех и повторить их в подходах к новому музыканту. Пусть он тоже попытается играть в традициях школы.

Зачастую это связывается с убеждением педагога, что всем нужно показывать одинаково с высоты некоего идеала. Ученики на уроке получают художественное клише. Культивируется музыкально-исполнительский стиль класса. Все это выглядит респектабельно, престижно (если педагог входит в число ”самых” знаменитых, имеющих такое-то количество лауреатов) . Однако личность молчит, и педагог не выходит за пределы музыкальных задач. А надо вспомнить, что личность выше, чем специалист по отдельным видам искусства. И когда она интенсивно развивается, возникает избыточность духовных средств, которые можно применить в любом направлении. Но поскольку ученик связан с музыкальным исполнительством профессионально, то ему легче применить свои достижения в музыке.

Уровень исполнительского профессионализма, во всяком случае в центральных учебных музыкальных заведениях достаточно высок. Сумма технологии достигается под неусыпным надзором педагога соответствующего направления достаточно скоро. Но это не тот случай, о котором мы толкуем. Ученики, входя в духовную сферу педагога, должны развиваться не на уровне своих инструментальных возможностей. Исполнение музыки входит в сферу подлинной жизни и приравнивается к ответственному поведению. Педагог в классе развивает ученика как личность, как человека ответственного, готовит его к нравственному поступку. Остановив игру ученика, он вдруг говорит: ”Дело не в том, что ты никак не можешь понять это произведение, а в том, что ты еще не можешь отказаться от своего страха. Чего ты боишься? Давай разберем, как устроен твой страх...” Может показаться, что подобный диалог — странная отвлеченная вещь, не имеющая отношения к музыкальным проблемам, посторонние разговоры. Это не так.

В.: Ну а на самом деле, какое отношение даже к образному мышлению, постижению музыки имеют эти, так сказать, психотерапевтические возгласы педагога?

О.: Музыкальная педагогика в лице своих представителей зачастую не выходит за рамки специальных музыкальных задач. Мало кто хочет иметь дело со ”странными воспитательными методами”. Мы забываем, что на музыкальном инструменте играет человек каков он есть, личность со своей историей, со своими страхами, комплексами и всеми Положительными и всеми отрицательными чертами. Педагог настоящий — он же и воспитатель, и духовный лекарь, и отец родной... Во всяком случае в России так было заведено во многих областях искусства и науки.

Но вот центральный момент проблемы класса по специальности: педагог занимается с одним учеником, а другие присутствуют здесь же и слушают. Раньше это было широко распространено. Знаменитый пианист и педагог Артур Шнабель в автобиографии вспоминал: ”Мне разрешили ограничиться семью учениками... Все они должны были присутствовать на всех уроках. Я пришел к убеждению, что это довольно продуктивный педагогический метод, при условии, если у вас нет сотни учеников” [6] Шнабель А. Моя жизнь и музыка // Исполнительское искусство зарубежных стран. М., 1967. Вып. 3. С. 114. .

Чаще всего педагог никого не заставляет: приходят сами, сидят и слушают. В этом есть подтверждение того, что класс — особое творческое сообщество. Неиграющие в данный момент ученики являются частями личности педагога, частью сферы его воздействия. Можно провести далекую аналогию: подобно тому как в теле одна клетка, заболев, заражает весь организм, так и сидя в классе, ученики получают много через ”центрального” ученика. Они находятся в некотором родстве друг с другом, хотя специально об этом не думают.

В.: Как же это происходит ”технически”? Ведь настоящую активность проявляет только тот ученик, который учится в данный момент?

О.: Да, педагог занимается с одним учеником. Он стимулирует у него такой образный строй, который затрагивает всю его личность, будит вдохновение, воображение и фантазию. Играющий ученик находится на взлете, на подъеме, как и сам педагог. Создается особая духовная атмосфера. Она распространяется на всех. Присутствующие ученики, может быть, неосознанно переводят на себя художнические проблемы играющего товарища. Они питаются не за счет музыки, которую сейчас играет их одноклассник, а более за счет надмузыкального элемента, за счет того большего, что дает общение с педагогом. Ведь и художественное постижение музыкального произведения черпает эстетическую силу и убедительность из некоего ”эмоционального резервуара” более высокого порядка, чем только музыка.