Виктор Цой - Группа крови. Мне приснилось, миром правит любовь

Смотрите на меня в окно

И мне кидайте свои пальчики, да-а,

Ведь я…

Сажаю алюминиевые огурцы, а-а,

На брезентовом поле.

Сажаю алюминиевые огурцы, а-а,

На брезентовом поле.

Три чукотских мудреца

Твердят, твердят мне без конца:

Металл не принесет плода,

Игра не стоит свеч, а результат труда,

Но я…

Сажаю алюминиевые огурцы, а-а,

На брезентовом поле.

Злое белое колено

Пытается меня достать.

Колом колено колет вены

В надежде тайну разгадать,

Зачем я…

Сажаю алюминиевые огурцы, а-а,

На брезентовом поле.

Кнопки, скрепки, клепки,

Дырки, булки, вилки…

Здесь тракторы пройдут мои

И упадут в копилку, упадут туда,

Где я…

Сажаю алюминиевые огурцы, а-а,

На брезентовом поле.

Белая гадость лежит под окном.

Я ношу шапку и шерстяные носки.

Мне везде неуютно, неуютен мой дом.

Как мне избавиться от этой тоски

По вам,

Солнечные дни?

Мерзнут руки и ноги, и негде сесть.

Это время похоже на сплошную ночь.

Хочется в теплую ванну залезть —

Может быть, это избавит меня от тоски

По вам,

Солнечные дни.

Я раздавлен зимой, я болею и сплю.

И порой я уверен, что зима навсегда.

Еще так долго до лета, а я еле терплю…

Но, может быть, эта песня избавит меня от тоски

По вам,

Солнечные дни.

Гуляю,

Я один гуляю.

Что дальше делать — я не знаю.

Нет дома,

Никого нет дома.

Я лишний, словно куча лома, у-у.

Я бездельник, о-о, мама, мама.

Я бездельник, у-у.

Я бездельник, о-о, мама, мама.

В толпе я

Как иголка в сене.

Я снова человек без цели:

Болтаюсь,

Целый день гуляю…

Не знаю, я ничего не знаю, у-у.

Нет меня дома целыми днями:

Занят бездельем, играю словами,

Каждое утро снова жизнь свою начинаю

И ни черта ни в чем не понимаю.

Я, лишь начнется новый день,

Хожу, отбрасываю тень

С лицом нахала.

Наступит вечер — я опять

Отправлюсь спать, чтоб завтра встать —

И все сначала.

Ноги уносят мои руки и туловище,

И голова отправляется следом.

Словно с похмелья шагаю по улице я,

Мозг переполнен сумбуром и бредом.

Все говорят, что надо кем-то мне становиться,

А я хотел бы остаться собой.

Мне стало трудно теперь просто разозлиться,

И я иду, поглощенный толпой.

Я вчера слишком поздно лег, сегодня рано встал.

Я вчера слишком поздно лег, я почти не спал.

Мне, наверно, с утра нужно было пойти к врачу…

А теперь электричка везет меня туда, куда я не хочу.

Электричка везет меня туда, куда я не хочу.

В тамбуре холодно и в то же время как-то тепло,

В тамбуре накурено и в то же время как-то свежо,

Почему я молчу, почему не кричу — молчу?

Электричка везет меня туда, куда я не хочу.

Пустынной улицей вдвоем

С тобой куда-то мы идем,

И я курю, а ты конфеты ешь.

И светят фонари давно,

Ты говоришь: «Пойдем в кино!»,

А я тебя зову в кабак, конечно.

У-у, восьмиклассница…

Ты говоришь, что у тебя по географии трояк,

А мне на это просто наплевать.

Ты говоришь, из-за тебя там кто-то получил синяк, —

Многозначительно молчу, и дальше мы идем гулять.

У-у, восьмиклассница…

Мамина помада, сапоги старшей сестры…

Мне легко с тобой, а ты гордишься мной.

Ты любишь своих кукол и воздушные шары,

Hо в десять ровно мама ждет тебя домой.

У-у, восьмиклассница…

Пришел домой —

И, как всегда, опять один.

Мой дом пустой,

Но зазвонит вдруг телефон — и

Будут в дверь стучать и

С улицы кричать, что хватит спать, и пьяный голос скажет:

«Дай пожрать!»

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,

И остановки — только у пивных ларьков.

Мой дом был пуст, теперь народу там полно.

В который раз мои друзья там пьют вино,

И кто-то занял туалет, уже давно разбив окно,

А мне уже, признаться, все равно.

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,

И остановки — только у пивных ларьков.

А я смеюсь, хоть мне и не всегда смешно,

И очень злюсь, когда мне говорят,

Что жить вот так, как я сейчас, нельзя.

Но почему? Ведь я живу…

На это не ответить никому.

Мои друзья всегда идут по жизни маршем,

И остановки — только у пивных ларьков.

Джордж Харрисон, который очень любит деньги,

Послушал мантры и заторчал,

Купил билет на пароход и уехал в Дели,

И в ушах его все время

Ситар играл.

Кто на нем играл? Чей это ситар?

На ситаре играл сам Рави Шанкар.

Он сидел в позе лотоса на спине у слона

С ситаром в руках.

Джордж Харрисон купил пар двенадцать бус.

Джордж Харрисон сказал: «Я буду жить любя!»

А потом он сказал: «Гуд бай!» — и ушел в себя.

Ситар играл…

Виктор Цой. Акустический концерт в Темяшкине. Старый Петергоф, общежитие матмеха ЛГУ. 28 октября 1982 года. Фото из архива Сергея Котегова

Я знаю, мое дерево не проживет и недели.

Я знаю, мое дерево в этом городе обречено.

Но я все свое время провожу рядом с ним,

Мне все другие дела надоели.

Мне кажется, что это мой дом,

Мне кажется, что это мой друг.

Я посадил дерево.

Я знаю, мое дерево завтра может сломать школьник.

Я знаю, мое дерево скоро оставит меня.

Но пока оно есть, я всегда рядом с ним.

Мне с ним радостно, мне с ним больно.

Мне кажется, что это мой мир.

Мне кажется, что это мой сын.

Я посадил дерево.

Эй, где твои туфли на манной каше,

И куда ты засунул свой двубортный пиджак?

Спрячь подальше домашние тапки, папаша,

Ты ведь раньше не дал бы за них и пятак.

А когда-то ты был битником, у-у-у…

Когда-то ты…

Ты был когда-то битником.

Ты готов был отдать душу за рок-н-ролл,

Извлеченный из снимка чужой диафрагмы.

А теперь — телевизор, газета, футбол,

И довольна тобой твоя старая мама.

Рок-н-ролльное время ушло безвозвратно,

Охладили седины твоей юности пыл…

Но я верю, и верить мне в это приятно,

Что в душе ты остался таким же, как был.

Ночь, день, спать лень.

Есть дым — черт с ним.

Сна нет, есть сон лет.

Кино кончилось давно.

Мой дом, я в нем

Сижу пень пнем.

Есть свет, сна нет.

Есть ночь, уже уходит прочь.

Стоит таз, горит газ.

Щелчок — и газ погас.

Пора спать в кровать.

Вставать, завтра вставать…