Наринэ Абгарян - Вальс в четыре руки

А вот, например, Моцарт был в восторге, когда публика реагировала на наиболее яркие места немедленными аплодисментами. «В середине начального Allegro есть такой пассаж, который должен нравиться. Увлеченные слушатели наградили его аплодисментами. Я чувствовал, что он произведет эффект, и в конце первой части повторил его da capo». (Из письма отцу по поводу премьеры Парижской симфонии.)

Из этого письма для меня интересны два следствия. Во-первых, то, что современники Моцарта слушали его музыку не с таким принятым нынче выражением лица, как будто всю морду ботоксом обкололи. А во-вторых, мне стало понятно, почему в симфониях всегда повторяют экспозицию. Для меня всю жизнь это было загадкой — вроде как всё, уже все всё поняли, чай, не Баден-Баден. Ан нет! Вот первый восторг и экстаз от нового шедевра поутих, а теперь послушаем еще разок повнимательнее.

А потому, что концерты разные, и каждый выбирает себе программу по потребностям. Примерно так.

1. Корпоратив. Фирма устраивает культурный отдых. Публика на концерт приходит уже слегка поддатая. Потому что у них праздник. Это милые и веселые люди, которые искренне реагируют на происходящее, при любой возможности аплодируют, поднимая тем самым настроение себе и музыкантам. От серьезной музыки быстро устают и постепенно отползают в фойе с целью догнать.

К ним вообще не может быть никаких претензий — они сюда не за тем пришли.

2. К этой же категории примыкает публика, пришедшая на концерт, организованный департаментом культуры по линии собеса (условно). Исполняется несколько фрагментов из балетов Чайковского, пара Славянских танцев Дворжака, пара Венгерских Брамса, в конце Радецки-марш Штрауса под хлопанье в ладоши, в качестве биса — «Ой, цветет калина» Дунаевского. Но эта публика трезвая и преисполненная важностью момента. Дай им Бог здоровья и долгих лет жизни.

3. Культурные фестивальные европейские мероприятия на свежем воздухе. В первом отделении произведения музыкального авангарда, во втором — симфония Бетховена (я просто описываю близко знакомый мне вариант). Собственно, она и вызывает основное беспокойство у оркестра, поскольку дело происходит в Германии. После непродолжительного, сосредоточенно выслушанного авангарда зритель принимает по одному-два бокала шампанского, вследствие чего Бетховен выслушивается предельно благожелательно. Бурно и продолжительно поаплодировав, публика переходит к пиву и сосискам.

4. Если у вас в программе «Петя и волк» в комплекте с чем-нибудь еще, то и зритель у вас такой. Детей и их бабушек комментировать не будем.

5. Припопсованный концерт из хитов мировой оперной классики — это замечательная и благожелательная публика, которая простит все, даже если альты половину арии Рудольфа играют на такт раньше, а тромбоны не там, но редко и случайно. Простит, потому что не знает, как в оригинале. А когда концерт заканчивается «Влюбленным солдатом» и «О, sole mio», приходит в полный восторг.

6. Теперь о публике из экологической ниши консерваторского типа. Если в программе Первый концерт Чайковского, то в зале может быть кто угодно. Или концерт Бетховена, к примеру. Любой. В смысле культовое произведение. Но если пианист на сцене Миланской консерватории долго и одухотворенно медитирует, а потом играет такое, от чего час спустя дирижера никакого ваще переносят из автобуса в отель, поскольку он честно заслужил релакс и выпил его весь — а вы попробуйте поймать бессистемно мечущегося пианиста всем оркестром! — а публика при этом аплодирует, то, скорее всего, она не в теме. И пришла сюда потому, что так принято. Типа, культурно.

Или в прямо противоположной ситуации, в другом месте и в другое время аналогичная публика в конце концерта начинает восторженно аплодировать дирижеру, а он — гордо и живописно кланяться. Да-да, тот самый, которого оркестр общими неимоверными усилиями за последние полтора часа спасал раз десять!

7. Публика, на которую можно напороться в самом неожиданном месте — от Большого зала консерватории до последней дыры на юге Италии. Они понимают, зачем пришли и что происходит. На сцене это каким-то образом ощущается сразу. С ними труднее всего, потому что, если что не так, перед ними стыдно. Но, играя для них, ты понимаешь, что не зря издаешь звуки.

В детстве я читала дни напролет. Прихватывая ночи, с фонариком под одеялом.

Чтоб спасти глаза, родители решили определить меня в музыкальную школу — все меньше времени на безудержное чтение (скажу сразу — не сработало).

Выбрали фортепиано.

Прослушивание прошла с блеском, воодушевленно исполнила арию Мистера Икс «цветы роня-я-а-а-ют лепестки на песо-о-ок», сдается мне, что приняли за чувство юмора, ничем иным не объяснишь. Впрочем, следующий кандидат песней про кфафных кафафефифтоф доставил приемной комиссии радости не меньше.

Кстати, горжусь тем, что уже в младшем школьном возрасте проявляла некоторые аналитические способности и, осознав, что на фортепиано нужно отбарабанить семь лет, а на аккордеоне всего пять, потребовала перевести меня на этот самый аккордеон. Если бы учили играть, скажем, на треугольнике за три месяца, я бы, несомненно, рванула к треугольнику.

Довольно скоро стало очевидным, что и пять лет — это перебор. Тем более что к аккордеону нужно было добавить еще что-нибудь музыкальное, второй инструмент на выбор.

Ознакомившись со списком, выбрала домру, рассудив, что трудность обучения прямо пропорциональна количеству клавиш и струн. Однако выяснилось, что эта бренчалка должна влиться в оркестр народных инструментов, вместе со мною, в третьи домры. Четвертых не было, а то бы я точно к ним попала. На домре играют медиатором, то есть не пальцами дергаешь струны, а таким кусочком пластмассы. Почему-то медиаторы были в страшном дефиците, и когда я успешно посеяла свой, то с полным основанием на репетиции оркестра не ходила. Но счастье не длится вечно, в конце концов меня обмедиаторили. Помню я этот ужас: оркестр лихо наяривал «Светит месяц, светит ясный», а я, сидя в третьем домряном (домрном?) ряду, изо всех сил старалась не попасть медиатором по струнам. О, это было искусство.

Медиатором следовало размахивать в нескольких микронах над струнами, не выше, руководитель сказал, что заметит, ежели кто просто посидеть пришел, и оценка халтурщика будет соответствовать его вкладу в общее звучание. Любой произведенный моей домрой звук выдал бы меня с головой, потому приходилось стараться.

Пообвыкнув и отточив технику незадевания, я осмотрелась и обнаружила, что две из остальных трех третьих домр играют в той же изящной, но беззвучной манере.