Синтия Леннон - Мой муж Джон

Когда ремонт в доме был закончен, Джон настоял на том, чтобы мы завели кошку: он вырос с кошками и котами в доме и очень их любил. Первую он назвал Мими, в честь своей тети, большой кошатницы. За ней появились еще две, а потом еще и еще. В общей сложности по дому у нас бегало около десятка кошек. Кроме них, мы взяли собаку, дворнягу по кличке Бернард. Кличку дал Джулиан: так звали мужа Дот. К сожалению, эта собака прожила у нас всего год и умерла.

Вскоре после нашего переезда в Кенвуд Джордж и Патти тоже купили себе дом в Эшере, в нескольких минутах езды от нас, а за ними — Ринго с Морин. Они приобрели особняк Санни — Хейтс на соседнем участке. Морин и Ринго продолжали встречаться, хотя она все еще жила в Ливерпуле, а он в Лондоне. Мы все знали, что у Ринго время от времени случались мимолетные связи с другими девушками, однако сердце его принадлежало Морин. Летом 1964–го, не сказав ничего ее родителям, они вместе с Полом и Джейн отправились в отпуск. С чего она решила, что о ее отпуске с битлом никто не пронюхает, представить себе не могу. Конечно же, через пару дней ее фото красовалось почти во всех газетах. Когда репортеры постучались в дверь дома родителей Морин, ее отец великодушно заявил, что, знай он об этом заранее, он бы свою дочь отпустил.

В начале декабря Ринго слег с острым тонзиллитом, и Морин тут же ринулась к нему из Ливерпуля. «Битлз» тогда собирались на гастроли, сначала по Голландии, а потом по Дальнему Востоку и Австралии, поэтому его болезнь вызвала значительный переполох. Брайан, наконец, решил, что ребята поедут без Ринго, а он присоединится к ним через несколько дней, как только выздоровеет, уже в Австралии.

В январе Морин обнаружила, что беременна. Пришлось спешно организовывать свадебную церемонию, которая была назначена на 11 февраля 1965 года в лондонском Кэкстон — холле. Все, что происходило с Ринго и Морин, можно назвать полной калькой того положения, в котором в свое время оказались мы с Джоном, с той лишь разницей, что в их случае вся мировая пресса желала рассказать об этом во всех подробностях. Снова Брайан взял на себя все организационные вопросы, снова беременность невесты приходилось скрывать, и, чтобы избежать гласности, церемонию назначили на восемь часов утра. Пол и Джейн тогда были на отдыхе в Тунисе, и пришли мы с Джоном, Джордж, Патти, мама Морин, мама Ринго, а также его отчим. Как и на нашей свадьбе, Брайан все организовал, и после трогательной церемонии мы направились в лондонский район Белгравия, где в доме Брайана состоялся праздничный завтрак. Молодожены отправились в трехдневное свадебное путешествие в местечко Хоув, неподалеку от Брайтона, а потом Ринго был вынужден вернуться к работе.

Морин только что исполнилось восемнадцать, и перед репортерами она выглядела застенчивой и неискушенной. Так же, как и я, она предпочитала оставаться в стороне и не давать много интервью. Во время брифинга с журналистами в разгар их медового месяца она крепко держала Ринго за руку и произнесла всего несколько слов. Одна газета тогда написала, что один из самых завидных женихов на свете выбрал себе одну из самых незаметных невест. Но в том — то и дело, что Ринго с Морин этого как раз и хотели. Ринго, как и Джон, делал все, чтобы его семья находилась как можно дальше от света рампы. Он, как умел, старался защищать ее от посторонних глаз и ушей.

Морин была отнюдь не скромницей, как могло кому — то показаться. Она любила поболтать, посмеяться и хорошо повеселиться, чем, собственно, и нравилась всем нам, считавшим, что для Ринго лучшей партии не сыскать. Мы с Джоном очень обрадовались, узнав, что они будут жить неподалеку. Вначале они жили в небольшой двухкомнатной квартире Ринго на Монтегю — сквер, рядом с Гайд — парком, но, как и нам в свое время, им стало там тесно и неуютно от чрезмерного внимания посторонних. Мы, жены и подруги «Битлз», прекрасно ладили друг с другом, но Морин, самая простая и прямодушная девушка из всех, кого я когда — либо знала, стала мне самой близкой подругой. Когда в сентябре, через семь месяцев после их женитьбы, у Морин родился сын Зак, мы вдвоем часто ходили по магазинам в Найтсбридже. Энтони обычно высаживал нас где — нибудь поблизости, и мы слонялись между универмагами Harrods, Harvey Nichols и многочисленными дизайнерскими салонами. Потом мы присаживались пообедать в каком — нибудь маленьком симпатичном бистро. Нам нравилось покупать детям модные костюмчики, и мы всегда старались прикупить что — нибудь особое и необычное для наших мужчин, чтобы сделать им приятный сюрприз. Это могла быть экстравагантная, в психоделическом стиле рубашка, этнические украшения или даже новый медиатор для гитары, который я, например, как — то купила Джону. Он очень любил «подарочки», как он выражался. Причем любые — большие, маленькие, какие угодно. Ну а мне, в свою очередь, доставляло огромное удовольствие отыскать то, что его обрадует и удивит.

Как бы Морин ни нравилось бродить со мной по магазинам, она внимательно следила за тем, чтобы быть дома к возвращению Ринго. Она была настолько предана ему, что могла не ложиться до четырех утра, чтобы встретить его горячим домашним ужином. Морин всегда старалась, чтобы Ринго чувствовал и понимал, что его любят; так же, как и я, она воспитывалась в семье, где мужчина в доме — добытчик, а женщина обеспечивает тепло и уют.

Довольно часто мы с Джоном приходили к ним в гости, и всегда в доме у Старки царило приподнятое настроение. Ринго любил повеселиться и был очень общительным, этаким клоуном и шутом с невероятно заразительным смехом. Они с Морин составляли неподражаемую пару, оба экстраверты и балагуры без лишних комплексов. У себя в гостиной Ринго обустроил настоящий английский паб, который назвал «Летающая корова», с барной стойкой и старинным кассовым аппаратом, пивными кружками, зеркальными стенами и даже биллиардным столом. Он заходил за стойку и выдавал нам напитки, а Морин в это время подносила бесчисленные тарелки с закусками. Это был уютный и удобный для жилья дом, полная чаша, где все было устроено по последнему слову техники, включая постоянно работающие телевизоры — в каждой комнате.

К дому прилегал очень просторный участок, на котором Ринго устроил дорожку для гонок на картах. Они с Джоном обычно пропадали либо там, либо в биллиардной, а мы с Морин в это время сидели за чашкой чая или отправлялись на прогулку с Джулианом и Заком. Другой страстью Ринго было производство домашних короткометражных кинофильмов. У него было для этого все необходимое оборудование, и, когда няня забирала у нас детей, мы садились посмотреть его последний киношедевр. В одном из них, например, он в течение пятнадцати минут подробно изучал лицо Морин через объектив. Может, в этом и было что — то авангардистское, но привлекательным и пленяющим взор такое представление можно назвать разве что с огромной натяжкой.