Синтия Леннон - Мой муж Джон

Нашим любимым местом ночных бдений был клуб Ad Lib. Он располагался на верхнем этаже здания, куда из холла вас доставлял лифт, спрятанный за потайной неприметной дверью. Клуб был оформлен в минималистском стиле, вокруг находящейся в центре зала танцплощадки стояли мягкие узкие диванчики с подушками и длинные низкие столики.

Всю ночь клуб жужжал, как улей, и время от времени сюда захаживали знаменитости. Мы танцевали, пили и болтали с местными завсегдатаями — поющими близнецами Полом и Барри Райанами, нашими старыми ливерпульскими друзьями Фредди и Джерри, выступавшими в составах своих групп Dreamers и Pacemakers, здесь появлялись и музыканты из ансамблей The Who, Rolling Stones, Animals, а также певец Джорджи Фэйм. Встречаясь с барабанщиком группы The Who где бы то ни было, мы тут же заводили возвышенные философские беседы. Несмотря на свой имидж безумного рокера, Кейт Мун оказался очень серьезным и тонким человеком, и лет десять спустя я искренне оплакивала его преждевременную смерть.

После долгого ночного загула, уже на рассвете, мы отправлялись домой, как правило, вместе с Джорджем и Патти или с Ринго и Морин. Мы просили водителя остановить нас где — нибудь в придорожном кафе, съедали там мясной пирог и успевали вернуться домой как раз к тому времени, когда мне надо было отводить Джулиана в детский сад. После этого я падала в постель и несколько часов спала как убитая.

Среди наших излюбленных клубов были также Scotch of St. James, Samantha и Bag o'Nails. Последний мы посещали особенно часто. По контрасту с Ad Lib, он был оформлен преимущественно в темных тонах, с канделябрами в углах и глубокими, массивными диванами. Самым же привлекательным было то, что всю ночь здесь подавали багеты с мясом и луком: после записи парни обычно умирали от голода, так что они заказывали себе целую гору и жадно вгрызались в них.

Просторная квартира Брайана в Белгравии была очень элегантной, в классическом стиле. Он часто устраивал там вечеринки, всегда тщательно спланированные. Гостям подавали шампанское на большом подносе, который путешествовал из комнаты в комнату в руках ненавязчивого мажордома. У Брайана встречались самые разные люди: Дэвид Джекобс, ведущий популярной телепрограммы Juke Box Jury, на которой побывал и Джон, музыкальный журналист Рэй Коннолли и его супруга Плам, сказочно богатый владелец компании по производству и продаже стиральных машин Джон Блум и, наконец, Джими Хендрикс.

Кроме удовольствия от тонких вин и хорошей кухни, мы также узнали, что такое индийская конопля. На частных вечеринках или даже в клубах нередко забивался косячок, который предлагался всем желающим. «Битлз» впервые попробовали коноплю из рук Боба Дилана, во время их первого визита в США. В строчке их песни I Want То Hold Your Hand, где есть слова I can't hide («я не скрываю»), Боб по ошибке услышал I get high («я улетаю»). Он решил, что это имеет прямое отношение к наркотикам и что ребята давно их принимают. Когда Боб напомнил об этой строчке Джону, тот объяснил, что это не так и что «Битлз» до сих пор не пробовали ничего подобного. Тогда — то Дилан и предложил им покурить «травку» вместе с ним. Накурившись до одурения, ребята, хихикая, разбрелись по углам гостиничного номера, и потом рассказывали, как здорово это было. Впоследствии они курили регулярно и относились к этому как к выпивке, которая позволяет отдохнуть и расслабиться. Я тоже несколько раз пробовала, однако это так и не вошло у меня в привычку: не понимаю, как можно получать удовольствие от того, что лишает тебя контроля над собой.

То, что нас приглашали всюду, где собирались знаменитости и настоящие звезды, о которых еще пару лет назад мы могли только прочесть в газетах или увидеть по телевизору, необычайно льстило нам и вызывало легкое головокружение. Одной из таких звезд была певица Альма Коган. Она пользовалась бешеной популярностью в пятидесятые годы и все еще оставалась весьма известной в первой половине шестидесятых. «Битлз» познакомились с ней на ее телевизионном шоу, и она прониклась к ним искренней симпатией, особенно к Джону. С тех пор нас часто приглашали на вечеринки, которые Альма устраивала в своей роскошной квартире на Кенсингтон — Хай — стрит.

До личного знакомства, мы с Джоном воспринимали ее как несколько старомодную и скучную даму. Мы еще помнили ее давно вышедшие из моды наряды с утянутой талией и пышными юбками пятидесятых годов. Тем не менее в жизни Альма Коган оказалась очень красивой, интеллигентной и веселой женщиной, излучавшей сексапильность и шарм. Войдя в ее дом впервые, мы с Джоном почувствовали себя в совершенно ином мире. Насыщенные краски портьер из шелка и парчи на стенах напоминали шикарные декорации дорогих ночных клубов, все видимые глазу поверхности были украшены орнаментом, заставлены этническими скульптурами и фотографиями в рамках, инкрустированных серебром, золотом или драгоценными камнями. В гостиной разместились два роскошных глубоких дивана, между ними — для любителей — карточный столик, вокруг были разбросаны подушки, горели напольные лампы, драпированные шифоном и шелком, и повсюду — свечи, свечи, свечи…

Однажды за игральным столом мы увидели актера Стэнли Бейкера, играющего в покер с тремя другими гостями, лица которых мне были знакомы по киноэкрану. Неподалеку, на диване, сидел режиссер Роман Полански. Он и его жена, Шэрон Тейт, держались за руки. Несколько лет спустя она погибнет от рук Чарльза Мэнсона и его банды. Напротив сидел певец Алан Прайс со своей подружкой, а в углу комнаты некая таинственная женщина предсказывала судьбу по руке. Мы с Джоном уселись на подушки, лежавшие на полу, а сама Альма, ее мама и сестра разносили гостям шампанское. Я впервые столкнулась с такой гедонической роскошью и чувствовала себя не в своей тарелке.

Было здорово ощущать свою принадлежность к свингующему Лондону, но все это лишь усугубляло мою неуверенность в себе. В отличие от Джона, который легко вписался в новую атмосферу, я все еще страдала от комплексов, понимая, как мне не хватает тонкости и изысканности. «Мне, простой и наивной девчонке, крупно повезло, я не заслуживаю права находиться здесь», — говорила я себе. Окруженная изощренным великолепием, я все острее осознавала собственное несовершенство.

Я старалась, как могла, бороться со своими сомнениями и страхами, посещая самые модные магазины — Biba на Кенсингтон — Хай — стрит, Mary Quant на Кингс — роуд и другие. Там я покупала изумительные наряды, делала себе прически в небольшой греческой парикмахерской в районе Бейзуотер (в шикарном салоне вроде Vidal Sassoon я бы не находила себе места от смущения) — в общем, прилагала все усилия, чтобы выглядеть достойно. Однако сомнения в собственной привлекательности не оставляли меня. Это было вовсе не так важно в те времена, когда мы с Джоном жили в Ливерпуле. Тогда мы с ним были сосредоточены только друг на друге, и мой черный костюм а — ля Бриджит Бардо и высветленные волосы автоматически делали меня супермодной. Сейчас же, когда нас с Джоном повсюду окружали соблазнительные, тоненькие, как тростинки, модели и актрисы, для которых выглядеть великолепно было образом жизни и способом существования, я понимала, что не выдерживаю конкуренции.