Синтия Леннон - Мой муж Джон

Мы ездили в гости также и к Джорджу с Патти. Джордж купил в Эшере огромный дом — бунгало, минутах в двадцати от нас, и Патти вскоре переехала к нему жить. Внешняя часть дома была расписана яркими красками, что придавало фасаду несколько пугающий психоделический тон. Внутри же жилище Джорджа было полной противоположностью дому Ринго: здесь чувствовался тонкий стиль и вкус, работа дизайнера — и никаких телевизоров.

«Битлз» крепко сдружились за последние годы, поэтому большую часть совместного свободного времени мы проводили вместе. Это было все равно что иметь вторую семью. Даже Пол, который предпочел городской дом в лондонском районе Сент — Джонс — Вуд, часто приезжал навестить нас вместе с Джейн. Вообще, мы навещали друг друга, наверное, чаще, чем кто — либо и где — либо. Отдыхали мы тоже всегда вместе, в полном или почти полном составе, а на Рождество обязательно собирались все вместе у кого — нибудь в доме и обменивались подарками. Может, это и выглядит странно, но ссоры и разногласия между нами возникали крайне редко и в любом случае быстро улаживались.

Личные отношения между Джоном и каждым из остальных битлов, конечно же, были разными. Расслаблялся он больше всего, общаясь с Ринго, который всегда умел достойно парировать его шутки. К Джорджу он относился с покровительственной симпатией, как к младшему брату. Ближе всех они были с Полом, однако их отношения были куда более сложными. Они много времени проводили за совместным сочинительством, один сидел за фоно, другой — с гитарой или с листом бумаги, записывая текст песни. Они поглощали чай и бутерброды в огромных количествах и были полностью погружены в процесс. Совместное творчество требовало от обоих огромной отдачи, и, когда оно заканчивалось, и тому и другому требовалось выпустить пар и расслабиться. Поэтому с Полом Джон куда реже проводил свободные часы, чем с другими ребятами.

Такая почти семейная близость, существовавшая между битлами, не распространялась на Брайана. Может быть, потому, что он был их «босс», он предпочитал держаться на расстоянии. Брайан довольно редко участвовал в наших совместных вечеринках или отдыхал вместе с нами, хотя его всегда приглашали. Так уж сложилось, что ему выпала роль друга и наставника «Битлз», но не приятеля, с которым можно запросто повеселиться.

Брайан всегда говорил, что «Битлз» будут круче Элвиса. Поначалу все над этим посмеивались. Элвис Пресли уверенно сидел на своем троне короля рок — н-ролла, а о «Битлз» тогда и слыхом не слыхивали. Однако к 1965 году его предсказания сбылись. Они стали величайшей в мире поп — группой, затмив и Элвиса, и других популярных исполнителей. Их знали в любой стране земного шара; битломания добралась даже до далекой Австралии и Филиппин, до Японии и Скандинавии.

Мы в Великобритании находились в эпицентре явления, которое потом стали называть «свингующие шестидесятые». Это была эпоха свободы самовыражения, безудержного веселья и экстравагантного поведения. Люди поняли, что не обязательно ждать Рождества, чтобы зажечь свечи; они горели и горели, днем и ночью, не оставляя времени на сон. Иногда нам казалось, что жизнь в стране превратилась в бесконечную вечеринку, на которой мы всегда числились в списках почетных гостей. Весь 1965–й и последующие три года мы были завсегдатаями модных ресторанов и ночных клубов, нас приглашали на приемы к знаменитостям, мы покупали одежду от лучших дизайнеров, наши фото не сходили со страниц газет и журналов.

Жизнь моя тогда представляла собой череду контрастов. Один вечер я могла быть на какой — нибудь премьере, в окружении беснующихся толп, под вспышками фотокамер, а на следующее утро отводить Джулиана в детский сад, как и все остальные молодые матери. Днем я заходила в мясную лавку, и никто меня без Джона не узнавал, а вечером, когда он заканчивал запись в студии, мы отправлялись в шикарный ночной клуб потанцевать и поболтать с представителями богемы, которых мы считали своими добрыми друзьями.

Несмотря на то что теперь мы сами относились к касте знаменитостей, мы продолжали оставаться наивными, неискушенными детьми, не отличаясь изысканностью манер и особым чувством стиля. Раньше, в Ливерпуле, классно провести вечер означало попить вволю скотча с кока — колой или грушевого сидра в пабе — и то не в обычный день, а под Рождество или на чей — нибудь день рождения. Чаще всего мы ограничивались кокой и пивом, и все. Привычки обедать в ресторанах у нас не было, и только в редких случаях, когда вдруг заводились деньги, мы шли, конечно, не в ресторан, а в закусочную или кафе и заказывали себе курицу с жареной картошкой.

Приехав с Джоном в первый раз в Лондон, мы попросили Брайана помочь нам осмотреться. У него к тому времени уже была симпатичная квартира в престижном районе Белгра — вия, и он, не теряя времени даром, активно осваивал город и знакомился с его лучшими обитателями. Не зная, с чего начать, мы полностью положились на вкус Брайана. Чтобы мы вкусили немного ночного Лондона, он для начала повел нас на ужин в ресторан, который располагался на Эбери — стрит и назывался La Poule аи Pot. Рестораном заправляли два французских гея, шокирующе откровенные декаденты — по крайней мере, нам так показалось. Обстановка вокруг была очень интимной, стены завешены тяжелыми темно — красными и зелеными с позолотой портьерами, в бутылках, служивших подсвечниками, горели свечи, и воск стекал по ним вниз, образуя причудливые скульптуры. Нам там понравилось, хотя в меню, написанном по — французски, мы не могли разобрать ни слова.

Что касалось Брайана, то он был здесь в родной стихии. Гомосексуализм в то время еще находился под запретом, поэтому только в таких местах, как это, где не нужно было скрывать свою ориентацию, он мог расслабиться и не чувствовал себя изгоем. Наоборот, здесь он был членом особого клуба посвященных и одновременно нашим старшим товарищем с изысканными манерами, который показывал нам, наивным и неопытным, как надо жить. И мы в тот вечер предоставили Брайану полное право выбора: он заказал нам французский луковый суп, петуха в вине, грушевый десерт Poire Belle Helene и бутылку Pouilly Fuisse. Ужин был великолепно — благородным и сопровождался добродушными, хотя и несколько вольными шутками наших французских хозяев. Мы с Джоном весь вечер тренировались правильно произносить Pouilly Fuisse, чем очень веселили окружающих.

После того ужина Брайан регулярно брал нас с собой в походы по лондонским злачным местам, поэтому еще до нашего переезда в Уэйбридж мы не единожды имели возможность по достоинству оценить прелести ночной жизни города. Несмотря на частые посещения ночных клубов, ресторанов и вечеринок, мы так и не стали тонкими ценителями изысканной кухни. Джон по — прежнему предпочитал бутерброд с ветчиной или бифштекс любому блюду, приготовленному для него лучшими поварами.