Анатолий Максимов - McCartney: День за днем

— Пол Маккартни! Пит Бэст! — орали два голоса.

Я потер глаза и приоткрыл их, щурясь и мигая. Кто — то зажег свет, и двое каких — то людей пытались стянуть Пола с его верхней койки. Они были похожи на копов, и скоро мы поняли, что так оно и было: фараоны в штатском, двое плечистых верзил.

Пола все еще пытались достать, когда меня уже вытащили из постели и бросили на пол. Леннон приподнял голову и сонным голосом осведомился о том, что происходит, а затем снова упал в объятия Морфея…

— Одевайтесь! — проворчал один из фараонов, на вид — настоящая горилла…

Двое полицейских поторапливали нас, пока мы пытались натянуть джинсы. Мы все еще старались нащупать ногами ковбойские сапоги, а нас уже толкали к лестнице. Было начало декабря, и зимнее утро обдало леденящим холодом, пока фараоны запихивали нас в полицейскую машину, стоявшую у тротуара. «Что нам предстоит?» — вопрос, который звенел у нас в головах похоронным звоном.

Мы начали протестовать, жаловаться на холод и просить дать нам время, чтобы собрать немного теплой одежды. Скрепя сердце, полицейские позволили нам взять кое — что из вещей… Потом нас опять, как убойный скот, загрузили в машину и отвезли прямиком в полицейское отделение на Рипербане. Там нас грубо втолкнули внутрь и бросили на скамейку, на которой мы изнывали больше получаса в полной тишине, которая прерывалась лишь сварливыми все время повторяющимися замечаниями: «Инцидент в «Бамби — Кино»…»

Наконец, один из полицейских отвел нас в совершенно пустое помещение, огражденное решеткой и освещенное одной — единственной голой лампочкой. Больше часа он нам вкручивал мозги…

— Я обвиняю вас в том, что вы спровоцировали инцидент в кинотеатре, — заключил он, добавив, что истцом является некто Бруно Кошмайдер. Это нас не очень удивило…

— Можем мы позвонить британскому консулу? — спросил я.

— Нет, — отрезал офицер.

Несмотря на квазиарктический холод, когда пришел полицейский врач, мы все были в испарине. Он устроил нам небольшой осмотр с раздеванием до пояса и заставил несколько раз кашлянуть. Потом мы были официально обвинены в совершении преступления… Снова появились люди в штатском и опять нас затолкали в полицейскую машину… Мы направлялись к центральной гамбургской тюрьме с высокими кирпичными стенами и двойными железными воротами… «Получив» нас — по — другому не скажешь! — они сняли с нас куртки и пояса: это чтобы мы не могли покончить собой. Затем, зажав с двух сторон, они повели нас по темным коридорам мимо зловещих зарешеченных камер, в которых сидели люди в полосатых пижамах. Наконец нас привели в одну из камер третьего этажа… Мы с Полом были совершенно раздавлены. Вероятно, это был конец. ТЮРЯГА! Если у Битлз и было какое — то будущее, то теперь оно представлялось нам в самых мрачных красках. Мы пребывали в полном отчаяньи и совершенно измочаленные повалились на койки… Дверь распахнулась, и, сжимая пистолет, появился тюремный охранник:

— Не ложиться на кушетки! — приказал он хмуро. — Сидеть! Ноги на землю! Руки — по сторонам кроватей!

Мы сделали, как он сказал, и нас оставили в покое… Мы были заперты уже почти три часа, когда ключ в замке повернулся, и снова появились две гориллы, так нагло прервавшие наш сон в «Топ Тене».

Нас снова грубо поволокли к тюремному входу, возвратили куртки и пояса и еще раз бесцеремонно засунули в полицейскую машину… Нас везли в аэропорт…

— Зачем? — спрашивали мы, но никто не пожелал отвечать на наши вопросы.

Только по прибытии в зал аэропорта одна из горилл соизволила заговорить:

— Вы возвращаетесь в Англию.

Это было объявлено, в то время как пассажиры рассматривали двух огородных чучел, явно нуждающихся в бритье и конвоируемых малоприятными молодцами милитаристского вида.

— Но ведь у нас нет паспортов, нет вещей, нет денег — только мелочь, — запротестовали мы. Но они были всецело поглощены административными формальностями.

Оказывается, пока мы набирались горького опыта первого тюремного заключения, они вернулись в «Топ Тен», собрали все вещи, достали паспорта, короче, запаслись всем необходимым. Это была демонстрация силы, которую Германия решила применить к людям, сочтенным ею нежелательными персонами.

— Вы возвращаетесь к себе на средства немецкого правительства, — самодовольно изрекла одна из горилл, — и вы никогда больше не сможете вернуться в Германию!

В этот момент Пол неожиданно бросился к телефонной кабине. Я ринулся следом и втиснулся в кабину между ним и дверью, решительно оставив горилл жестикулировать снаружи. Они злились все больше и больше, привлекая взгляды начавшей собираться толпы любопытных.

Маккартни нашел в кармане достаточно монет, чтобы дозвониться до британского консула и лихорадочно выложить ему всю нашу историю. Но консул как нельзя более задушевно объяснил, что не может помочь в настоящий момент, и что лучшее, что мы можем сделать, — это вернуться в Англию, как того хотят немцы, и подать жалобу уже оттуда.

Гориллам наконец удалось открыть дверь и вытащить нас из кабины. Пол даже не успел повесить трубку, она так и осталась болтаться на проводе. Они волокли нас насильно аж до взлетной полосы…

Была уже вторая половина дня, когда самолет приземлился в аэропорту «Хитроу»… Автобус авиакомпании довез нас до конечной остановки в Вест — Энде, а оттуда мы добирались своим ходом до Юстонского вокзала, практически без гроша в кармане. Между тем уже начали сгущаться сумерки. Мы позвонили домой: Пол — отцу, а я — маме. Они выслушали трагический рассказ о нашей депортации и поспешили прислать телеграфный перевод в почтовое бюро Юстона, чтобы мы могли купить билет до Ливерпуля.

Перевод пришел не слишком быстро, и мы истратили все оставшиеся деньги на чай и кофе в привокзальном буфете. В конце концов, нам удалось успеть на последний ливерпульский поезд — тот, что идет со всеми остановками. На ливерпульский вокзал он прибыл около двух часов ночи, испустив последний вздох.

Изнуренные и дрожащие от холода, каждый из нас взял такси, рассчитывая, что родители за него заплатят, и отправились по домам…»

Майкл: «После рождественских праздников 1960 года в дверь нашего дома постучали. На пороге стоял исхудавший скелет и голосом Пола произнес: «Счастливого рождества, Майк! Я привез тебе шикарный пластиковый плащ».

Четыре месяца каторжной работы в кабачках «Индра» и «Кайзеркеллер» по восемь часов игры каждый вечер, выходной — понедельник, обычная диета: кукурузные хлопья и молоко. Вот что вкратце я услышал от Пола. Он и Пит Бэст были высланы за неосторожный поджог кинотеатра «Бамби».

Далее Пол рассказал, что купил новые часы, башмаки, плащ, что они теперь просто Битлз , без приставки Серебряные , что теперь они носят пиджаки с кожаными воротниками, что он купил себе электробритву, бархатную рубаху, и, наконец, гитару всего за два фунта! Он продолжал хвастать, но ничто не могло отвлечь от упрямого факта: лодыжки у брата были тонкими и белыми, как палочки, которыми папаша прочищал свои трубки».