Мария Залесская - Вагнер

Рихард Вагнер» [390] Цит. по: Вагнер Р. О сущности немецкой музыки. С. 250–251. .

Задержавшись в России на месяц дольше намеченного ранее срока, Вагнер, «сопутствуемый самыми сердечными пожеланиями Серова», утром 21 (9) апреля покинул Санкт-Петербург и выехал в Берлин. Оттуда, повидавшись с Гансом и Козимой, он намеревался вернуться в Вену. Его волновала судьба «Тристана», постановка которого вновь откладывалась, на этот раз из-за болезни певицы Марии Луизы Дустман ( Dustmann).

Чтобы иметь возможность лично контролировать обстановку в театре, композитор решил снять в окрестностях Вены уютное и спокойное жилище, которое вскоре отыскалось в Пенцинге ( Penzing ) в доме старого барона фон Раковитца (Rackowitz ). В распоряжение Вагнера были предоставлены весь верхний этаж дома и большой тенистый сад для прогулок.

В своем новом приюте Вагнер обосновался уже 12 мая 1863 года, всё еще полный самых радужных воспоминаний о поездке в Россию. 22 мая он отпраздновал там свой пятидесятилетний юбилей. Забегая вперед скажем, что больше он в Россию не приезжал, хотя и заявлял неоднократно, что покинет милый и спокойный Пенцинг только ради этой страны.

В России же после отъезда Вагнера начали кипеть настоящие страсти по отношению к его музыке. Надо отметить, что до исторических концертов Вагнера в Санкт-Петербурге и Москве русская публика была очень мало знакома — вернее, практически незнакома — с его творчеством. Отдельные путешественники по Европе, как, например, А. Н. Серов, привозили на родину сведения о самобытном гении немецкой музыки, и не более того. Теперь меломаны Санкт-Петербурга и Москвы смогли лично убедиться в силе воздействия совершенно новой для них музыки. Естественно, несмотря на вагнеровский триумф, далеко не все безоговорочно приняли новаторство иностранного композитора, тем более что тогда в России абсолютное большинство любителей оперы ориентировалось на итальянские образцы и именно их принимало за эталон.

Мы не будем здесь разбирать совершенно полярное отношение к вагнеровской музыке — от полного отрицания до столь же полного восторга — в среде русских музыкантов: эта тема касается не столько самого Вагнера, сколько вагнерианства. Отметим лишь, что Вагнер поистине внес в ряды русской интеллигенции настоящий раскол. В отличие от Парижа, где баталии вокруг его имени носили мелкий и субъективный характер и шла, скорее, «война интересов», в России в спор вступили крупные фигуры. И «за Вагнера», и «против Вагнера» выступали не какие-нибудь члены жокей-клубов, а композиторы и музыкальные критики, талант и авторитет которых позволяли им высказывать свою точку зрения, опираясь на собственный опыт и знания. Поэтому-то вагнеровский приезд в Россию и стал событием общекультурным, во многом определившим дальнейшее развитие русской музыки.

«Без преувеличения можно утверждать, — считает Б. В. Левик, — что ни один зарубежный композитор, приезжавший в Россию, не возбудил такого шума, как Вагнер. Бесконечные споры происходили не только в дни его пребывания в России, они не затихали и в последующие годы и даже десятилетия» [391] Левик Б. Указ. соч. С. 248. . Можно продолжить — столетие. «„Вагнер в Петербурге“ или „Вагнер в России“, — пишет О. Б. Манулкина, — это прежде всего возвращение к Серебряному веку, к русскому символизму, перенасыщенному музыкой, текстами и идеями Вагнера.

К тому легендарному умопомрачению, когда русская художественная элита бредила вагнеровскими лейтмотивами и перебрасывалась фразами из либретто „Кольца“. А Александр Блок, сразу и полностью покоренный Вагнером и считавшийся экспертом по „Кольцу“, в своей „Валькирии“ („На мотив из Вагнера“) создал поэтический конспект первого акта оперы и рисовал Прекрасную Даму спящей на вершине скалы в кольце пламени — как спит погруженная в волшебный сон Брюнгильда в финале вагнеровской оперы. Для Блока Вагнер начался с Валькирии, а музыка — с Вагнера» [392] Манулкина О. Б. Валькирии прилетели // Петербургский театральный журнал. 2001. № 25. .

При жизни композитора в Санкт-Петербурге были с успехом поставлены «Лоэнгрин» в 1868 году (подробный отчет об этом событии был прислан Вагнеру А. Н. Серовым [393] «Мой знаменитый друг! Вследствие Вашего письма директору Императорских театров я имел удовольствие, как Ваш уполномоченный, руководить всеми репетициями „Лоэнгрина“, которые начинались в июле. 4 (16) октября „Лоэнгрин“ с блестящим успехом был представлен петербургской публике. Вам давно известно мое горячее восхищение Вашими творениями и то, что я не прекращаю изучать Ваши новые сочинения, которые, по моему мнению, далеко превосходят „Лоэнгрина“, поэтому Вы не будете требовать от меня, чтобы я здесь представил длинный ряд хвалебных речей в адрес красот этой лирической драмы, которая вот уже десять лет не сходит с репертуара всех оперных сцен Германии и завоевала себе бесспорное почетное место в ряду величайших шедевров. Тем не менее Ваш успех в России, хоть он и пришел с опозданием, является событием высшей важности, как для судьбы музыкальной драмы у нас, так и для воспитания публики. Этот успех, завоеванный по всей линии фронта без малейшего сопротивления, кажется почти удивительным, если принять во внимание прежнее недоверчивое отношение „резиденции мира“ к Вашим сочинениям, и всё же он — факт и должен явиться поворотным пунктом в истории искусства и цивилизации славян. Вы имеете право ожидать от меня отчета обо всех подробностях перевода, инсценировки и исполнения Вашего шедевра. Я счастлив, что этот отчет может быть во всех отношениях благоприятным». [394] Цит. по: Поль Р. Рихард Вагнер и Александр Николаевич Серов // Рихард Вагнер и Россия. СПб., 2001. и напечатан в «Журнале Санкт-Петербурга», став первым репортажем о постановке вагнеровской оперы в России), «Тангейзер» в 1874-м и «Риенци» в 1879-м; в Москве — лишь «Тангейзер» в 1877 году.

Но сам Вагнер на эти спектакли уже не приезжал. Совсем скоро его жизнь круто изменится, как всегда бывает, когда на пути человека встречается ангел. Его вторым ангелом-хранителем был Людвиг II Баварский. Романтический король Людвиг.

Лето 1863 года выдалось жарким. Вагнер жил в Пенцинге и часто совершал прогулки по его живописным окрестностям в сопровождении престарелого охотничьего пса Поля, которого ему подарил домохозяин барон фон Раковитц.

Однако безмятежная жизнь была омрачена одним обстоятельством — надежду на постановку в Вене «Тристана и Изольды» пришлось оставить. Андер окончательно лишился голоса; поручить же партию Тристана другому певцу Вагнер отказался, решив на время вообще предать всё предприятие полному забвению и ожидая подходящего настроения, чтобы возобновить работу над «Нюрнбергскими мейстерзингерами». Скорее всего, именно желание снова взяться за перо послужило истинной причиной отказа Вагнера от борьбы за «Тристана». Он хотел, чтобы его ничто не отвлекало.