Олег Феофанов - Тигр в гитаре

Гарри Белафонте отказался от выступлений и занялся ресторанным бизнесом: в одном из районов Нью-Йорка — в Гринич Виллидж, где обитает, главным образом, нью-йоркская богема, — он открыл столовую. Готовил бутерброды, жарил яичницу и кипятил в масле мелко нарезанный картофель.

Бизнес не принес ему удачи. Белафонте скоро оказался на грани банкротства. Буквально за несколько недель до того, как ресторанный бизнес Белафонте должен был с треском лопнуть, в ресторанчик зашел театральный постановщик Джэк Роллинс. Совершенно случайно между поваром и посетителем завязался спор о судьбах народной музыки.

Спор закончился тем, что Роллинс прослушал Белафонте и уговорил владельца одного ночного клуба дать Белафонте возможность попробовать свои силы. Концерт состоялся. Аккомпанировал Белафонте Миллард Томас, один из лучших гитаристов Нью-Йорка. Он и сейчас выступает с Белафонте.

Песни понравились. Так началась карьера Белафонте — исполнителя народных песен.

Летом 1957 года, когда его песенка «Солнечный остров», посвященная Ямайке, вошла в парад боевиков, Белафонте стал популярен и вскоре обрел титул короля калипсо.

Гарри Белафонте не страдает скромностью и любит повторять, что он «самый выдающийся артист в США». Не будем с ним спорить, тем более что это самовосхваление, может быть, лишь своеобразный протест талантливого певца, испытавшего на себе жестокие превратности судьбы. Как-то на вопрос корреспондента, почему он отказался от карьеры исполнителя эстрадных песен, Белафонте ответил: «Я скорее умру с голода, чем буду петь бессодержательные песни типа «Я тебя люблю». Даже если бы они предложили мне миллион, я бы отказался. Я не считаю возможным пожертвовать своей совестью артиста ради коммерции».

Огромная роль и заслуга Гарри Белафонте состоит в том, что он помог народной песне пробиться в парад боевиков. Двойная его заслуга в том, что он сделал это в пору засилья рок-н-ролла.

Поскольку американский народ представляет собой потомков переселенцев почти из всех стран Европы, в его песнях слышатся отголоски старинных английских, ирландских и шотландских любовных и хоровых матросских песен, испанских и португальских фанданго и серенад, задорных французских мотивов, русских и польских плясовых. В Теннесси и Кентукки до сих пор исполняют английские баллады XVI–XVII столетий. На юго-западе можно услышать в прежних вариантах старинные испанские песни вроде «эль абандонадо» — жалоба пастуха, покинутого возлюбленной.

Величественные «спиричуэлз» — духовные песни негров — составили ценный вклад в сокровищницу национальной американской музыки, оказали огромное влияние на эстрадную песню и на джаз.

Значительное место в народных песнях Америки занимают ковбойские песни. Одни из них напевны, нежны и печальны: они родились в безлюдных просторах прерий. Другие напоминают ритмом неторопливый бег коня, а иногда стремительный галоп погони или топот вырвавшегося из стада быка.

Это простые бесхитростные баллады, наивно-романтическое отражение тех времен, когда пистолет был единственным средством решения споров. Песни населены молодыми, горячими ковбоями, которые могут выхватить пистолет и выстрелить из него за долю секунды. В песнях присутствуют шерифы; довольно часто это те же ковбои, ставшие полицейскими, чтобы охранять наскоро введенные в стране законы. И конечно, редко ковбойская песня обходится без «аутло» — человека вне закона, то есть преступника. Однако обычно в ковбойских песнях не шериф, а «аутло» становится героем. Так, много народных баллад было сочинено о существовавшем на самом деле легендарном «аутло» Джесси Джеймсе. Это ковбойский Робин Гуд: он совершает дерзкие налеты, грабит банки и почтовые поезда и раздает деньги бедным фермерам Оклахомы.

И наконец, другой традиционный герой ковбойских баллад — «одинокий парень с ранчо», — сдержанный, молчаливый, мужественный, чувствующий себя в седле не менее уверенно, чем городской житель в кресле, стреляющий в случае необходимости из двух пистолетов сразу и, естественно, в честном поединке неизменно выходящий победителем.

Изредка появляются в этих балладах и девушки. Обычно в ковбойских балладах они сами по себе ничего не представляют, они лишь повод для раздоров между ковбоями и немые свидетели блистательных побед своих возлюбленных в поединках.

Ковбои давно уже ездят в «фордах» и «шевроле», на ранчо хозяйничает закон капиталистического рынка, от грабителей-монополий не защититься даже двумя шестизарядными кольтами, выхваченными из кобуры за долю секунды… Но ковбойские песни и поныне сохранили свою прелесть, особенно хороши они, на мой взгляд, в исполнении великолепного певца «дикого Запада» — Марти Роббинса.

К концу шестидесятых годов народные песни начинают все более решительно пробиваться в парад боевиков. Но пока это в основном чужестранные, знойные, экзотические калипсо Антильских островов, исполненные Гарри Белафонте и его многочисленными подражателями.

Надо учесть, что в тот период сложилась благоприятная обстановка для возрождения народной музыки. Песни, сочиненные профессиональными композиторами, почти выродились, стали донельзя примитивными и незрелыми. Джаз настолько усложнился, что, приводя в недоумение рядовых слушателей, стал достоянием только гурманов.

Спеша заработать на пластинках с записями народных песен, граммофонные компании оказались в роли их популяризаторов.

«Коммерция фактически помогла народной музыке. Она возродила интерес к народной музыке в городах — там, где он практически полностью исчез. В сельской местности интерес к ней никогда не пропадал. Мне кажется, что это — отражение в музыке нашей новой национальной зрелости. Мы снова стремимся слиться воедино со страной». Это сказал Пит Сигер, один из самых популярных и талантливых исполнителей и неутомимых пропагандистов народных песен.

Народная песня имеет ряд существенных отличий от обычных песен. Так, для народных песен слова имеют несравненно большее значение, чем музыка и ритм. Исключение, пожалуй, лишь негритянские блюзы, где ритмическое построение играет основную, а слова второстепенную роль.

«Народная музыка обладает выразительностью, стилем и красотой, не знающими себе равных, — говорит американский музыковед Алан Ломакс, который в течение тридцати лет собирал народные мелодии. — Несмотря на свою кажущуюся простоту, она так же сложна и многогранна, как любое произведение камерной музыки. Это — музыкальное чудо, потому что народная музыка представляет собой редкое и тонкое сочетание мелодии и стиха, научить которому не может никакая консерватория в мире».