Олег Мухин - Pink Floyd: Кирпич к кирпичу

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Когда ты играл в ритм-энд-блюзовых кавер-груп-пах, приводили ли тебя в замешательство дикие импровизации на концертах «Pink Floyd» или ты наслаждался ими?

ДЭВИД ГИЛМОР: У меня большой опыт импровизации, но я не считал, что «Pink Floyd» движется в правильном направлении. У меня ушло некоторое время, чтобы разобраться в музыке группы и начать оказывать на нее влияние. Это был обоюдный процесс: я пытал изменить группу, группа пыталась изменить меня.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Ты изобрел новый саунд; это была новая, очень насыщенная английская музыка конца шестидесятых годов.

ДЭВИД ГИЛМОР: Группа поняла, что мы чего-то достигли, когда мы сочинили заглавную вещь диска «A Saucerful Of Secrets». He могу сказать, что я до конца осознал, что произошло, когда мы делали ее с Роджером, который сидел рядом и рисовал маленькие диаграммы на кусочках бумаги. Но в течение последующего периода я старался добавить в музыку все, что знал о гармонии, и сделать ее несколько более «мейнстримной», если хочешь. Мы с ребятами обменивались идеями, техническими приемами и знаниями.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Был ли Роджер хорошим басистом в ту пору?

ДЭВИД ГИЛМОР: Он играл в своем собственном, довольно простом стиле. Он никогда не стремился к самосовершенствованию как бас-гитарист, и в половине случаев на альбомах играл на басу я, поскольку делал это быстрее, чем он. Я имею в виду ранние диски.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Это малоизвестный факт.

ДЭВИД ГИЛМОР: Ну, я думаю, об этом нужно было сказать, хотя, конечно, мы это не афишировали. Родж время от времени приходил и говорил мне: «Большое спасибо», когда его признавали лучшим бас-гитаристом.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Это ты играл на басу в песне «Hey You»?

ДЭВИД ГИЛМОР: Да.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Не думаешь ли ты, что всевозможные аберрации в стихах Роджера были попыткой нащупать гениальное безумие, утраченное вместе с Сидом Барреттом?

ДЭВИД ГИЛМОР: Думаю, что-то в этом есть. Не знаю, как далеко он заходил в этом вопросе, но да, думаю, безусловно, что-то в этом есть.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Не тошнило ли тебя от всех этих странных стихов?

ДЭВИД ГИЛМОР: Ну, чуть-чуть. Как-то раз я столкнулся кое с чем, что мне трудно было спеть. Первый вариант стихов, написанных Роджером к песне «Dogs», когда она еще называлась «You've Gotta Be Crazy», содержал слишком большое количество слов. Но большинство его текстов были стихами, к которым я хорошо относился, и к тому же они содержали мысли, сходные с моими. Я часто говорил себе: вот бы мне научиться так хорошо сочинять стихи, как это делает Роджер!

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Сила вашего творческого содружества наводит постороннего наблюдателя на мысль, что, может быть, то обстоятельство, что Роджер не хотел, чтобы вы продолжали выступать под именем «Pink Floyd», объясняется просто его нежеланием видеть группу вне тандема Роджер Уотерс/Дэвид Гилмор, а не только потому, что он считал, будто группа не должна продолжать выступать без него.

ДЭВИД ГИЛМОР: Он не хотел, чтобы группа продолжала свою деятельность, основываясь на тандеме Уотерс/Гилмор; он хотел, чтобы группа продолжала работать, основываясь только на Роджере Уотерсе — единственной творческой силе. Он не хотел, чтобы я был ее частью, вот почему мне было так тяжело перед тем, как он ушел. И причина его нежелания, чтобы мы продолжали, состояла в том, что он хотел уйти под именем «Роджер Уотерс из «Pink Floyd», написанным большими буквами на его знаменах, и тем самым совершив что-то вроде кражи названия группы.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Однако на своих сольных альбомах он не выглядит самовлюбленным маньяком. Он не вербует приверженцев, на обложках нет ни одной его фотографии.

ДЭВИД ГИЛМОР: Он — самовлюбленный маньяк, каким бы специфическим образом это ни выражалось.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Но он в конце концов смягчился и позволил вам работать под именем «Pink Floyd».

ДЭВИД ГИЛМОР: Полагаю, его адвокаты убедили его, что у него нет шансов на победу, и, как бы то ни было, в конечном счете мы выплатили ему все долги. Это было судебное дело, в котором у него не было никаких шансов выиграть. На каком основании ты покидаешь предприятие, которое успешно работало длительное время, и затем заявляешь тем, кто остался, что они не имеют на это права?

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Как говорится, сила группы — в ее участниках.

ДЭВИД ГИЛМОР: Что означает — если группа продолжает жить, то это хорошо. Никто из нас в действительности не спорит по этому поводу. Дело в том, что я не устал от группы, это моя профессия. Нику группа тоже пока не надоела. Почему же мы не должны работать в ней больше? Хороша она или плоха — это к делу не относится, я так думаю.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: В самом деле?

ДЭВИД ГИЛМОР: Да. Хороша ли она, многим ли людям она нравится — это другой вопрос. Если они ее так уж не любят, пусть не покупают новые диски и билеты на концерты. Но никто не смеет приказывать мне прекратить в ней работать. Я делаю все возможное, чтобы группа была хорошей, чтобы выходили альбомы и мы выступали с концертами. До сих пор не понимаю, почему меня уговаривают отказаться от того, чему я отдал много лет своей жизни, только потому, что какой-то парень больше не желает этим заниматься.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Если только не учитывать то обстоятельство, что вы оба могли бы заняться сольными карьерами и оставить «Pink Floyd», вашу творческую лабораторию, в прошлом, в качестве золотого периода вашей истории.

ДЭВИД ГИЛМОР: Да-да, совершенно верно, я мог бы так поступить. Но зачем? Почему я должен так делать? Это очень трудно — достичь в сольной карьере такого уровня, какого достиг «Pink Floyd».

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Но даже если так, не было ли последнее турне — поездки, борьба с уотерсовскими запретами, тревога по поводу того, примет ли группу публика, — попыткой как «выпустить пар», так и прозондировать почву насчет продолжения работы в одиночку?

ДЭВИД ГИЛМОР: Я не хотел продолжать работать в одиночку! Я очень люблю «Pink Floyd». Мне нравится в нем играть, и я считаю, что должен продолжать в том же духе. И вернуть в группу людей, которые были там неугодны при прежнем лидере. Придется написать целую книгу, чтобы рассказать о том, что происходило внутри нашей группы, о мании величия Роджера в последние годы, а также о том, как он психологически воздействовал на всех нас. Для него жажда власти важнее, чем что-либо еще, — важнее, чем порядочность, это вне всяких сомнений.

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Как же так? Он ведь отдал много денег на благотворительность. А одним из симптомов мании величия является невероятная жадность.

ДЭВИД ГИЛМОР: Какие это деньги он отдал на благотворительность?

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Доходы с концерта у Берлинской стены.

ДЭВИД ГИЛМОР: Ты считаешь, концерт принес много денег?

МЭТТ РЕСНИКОФФ: Конечно. Права на телетрансляцию и продажа дисков принесли значительный доход. То была грандиозная вещь.