Дитер Болен - За кулисами

Собственно говоря, в нашем домашнем хозяйстве существовало строгое разделение труда. Дитер — зарабатывать деньги. Наддель — сидеть на диване.

«Послушай, Наддель, сделай хоть что–нибудь!» — восклицал я в сердцах, — «В конце концов, это и твои собаки. Их можно приучить к месту, где они будут писать. И где они должны делать кучки. Позаботься об этом!»

Позаботиться могло значить: клуб дрессировки собак. Могло значить: заниматься животными минимум два–три часа в день. И у меня не возникло бы никаких проблем, если бы Наддель возложила это поручение на Вальди, нашего садовника.

И колесо судеб завертелось. Дики Третий наслаждался своей свободой и облюбовал себе элитное хобби — травлю косуль. В конце концов, в результате постоянных упражнений он так натренировался, что ему и впрямь удалось схватить косулю. Части растерзанного животного лежали по всему лесу. Мне не оставалось ничего иного, кроме как позвонить леснику. «Безответственность! Как Вы только могли! Позор. Позор!» — гремела трубка. В качестве штрафа мне пришлось уплатить пятьсот марок. Тогда–то Дики и узнал вкус крови.

Он сразу же принялся нападать на Санни и Дженни, подбираясь к ним и облаивая. Санни, не долго думая, треснула его копытом по черепу. Любая другая собака была бы нокаутирована. Но только не ротвейлер. У них подавленная чувствительность к боли! ДикиТретий только помотал головой и снова залаял.

Его первой двуногой жертвой стала жена Гейни, нашего дворника. Пожилая дама шестидесяти пяти лет, которой он вцепился в руку. Ее пришлось зашивать. Конечно, это сильно действовало мне на нервы. К тому же, я боялся, что пресса пронюхает о происшествии, и что фрау Гейни предъявит мне иск на три миллиона. И появятся заголовки типа:

«Болен натравил легавую на старушку — она хотела от него детей»

Я извинялся сто тысяч раз и послал огромный букет цветов. А потом взялся за Наддель: «Ты должна лучше воспитывать собак! Так дальше не пойдет!»

Конечно, Наддель никого не воспитывала. Зато Дики Третий стал все чаще рычать на меня. Когда дети однажды пришли ко мне в гости, Мариелин, моя младшенькая, вдруг упала. И Дики Третий мгновенно прыгнул на нее. У меня дыхание перехватило от ужаса. Но собака, слава Богу, просто хотела поиграть.

И все–таки, с каждой минутой мне становилось все тревожнее. Как–то днем мы с Наддель пили кофе в саду. Дики Третий положил лапы мне на плечи и, разинув пасть, дыхнул на меня. Я только хотел сунуть ему в рот кусочек торта, как вдруг мне в лицо пахнула волна зловония его пасти. В ужасе я отпрянул, это спасло мне нос. Потому что Дики вдруг, без предупреждения, не рыча, вцепился зубами мне посреди лица.

Я сразу же побежал к зеркалу. От губы до подбородка все было разодрано, словно заячья губа. Из раны фонтаном хлестала кровь. В бешенстве я схватил один из садовых стульев. Но собака увидела поднятый стул, завиляла хвостом, желая поиграть.

И я не смог ударить ее.

Чтобы остановить кровотечение, я приложил к нижней челюсти носовой платок. Через несколько минут он был мокр, как половая тряпка.

Я как ненормальный понесся в гамбургскую больницу, где молодой иранский ассистент врача сшил меня. К сожалению, рану нельзя было заклеить, для этого она была чересчур велика. «Послушай», — простонал я из последних сил, — «Только возьми тонкие нитки, а то я потом буду выглядеть, как Франкенштейн!»

Ассистент справился со своей задачей просто великолепно. Шрам стал совершенно не виден на моем измятом лице. Как видите, от морщин тоже бывает польза. А потом последовало самое неприятное. Меня заставили нагнуться и вкатили укол против бешенства. Возможно, для того, чтобы я по возвращении домой из мести не укусил собаку. А потом мне разрешили уйти домой.

Одна из моих соседок — практикующий ветеринар. «Господин Болен, если Вы хотите чувствовать себя в безопасности, Вы должны избавиться от собаки!» — посоветовала мне она.

Подбородок утих, но теперь мое сердце обливалось кровью. Давай, Дитер, сказал я себе, еще останутся Хопфен, Мальц и Фролик. Дики Третий еще совсем молодой пес. Ему всего два года. Так сказать, период половой зрелости. Тот, кто разбирается в собаководстве, еще сможет его перевоспитать. Мой садовник Вальди нашел ему теплое местечко у одного фермера, любившего собак.

И все–таки, с тяжестью в душе, я вынужден признаться, что не гожусь в отцы для собаки.

Дики Третий был моим последним кусакой.

2002

Каждое лето мы с Эстефанией проводим в своем пентхаусе на Майорке. Так было и в 2002 году.

Однажды вечером я — топ–топ–топ — пошел на кухню. Что это пялится на меня сквозь стекло? Мяукающая, такая тощая, что ребра видно, довольно отвратительного вида кошечка: мех забрызган грязью и весь выпачкан, правый глаз зеленый, левый голубой. И уши почти совсем изгрызены паразитами.

Мне стало очень жаль ее, поэтому я наполнил мисочку молоком и открыл балконную дверь. Пока котенок жадно хлебал — «Хлюп! Хлюп!» — подошла Эcтeфaния. «Что за отвратительная кошка!» — выпалила она, — «Ничего подобного в жизни не видела!»

Несмотря на это обе сразу нашли общий язык, она даже позволила Эстефании почесать себя. Со мной она соблюдала дистанцию. Я заподозрил, что это кот.

Несмотря на это, именно мне на долю выпалораздобыть еды для маленького Квазимодо. Пока Эcтeфaния играла в кошачью няньку — «Должен же кто–нибудь остаться и присмотреть за котенком!» — папочка Болен влез в машину и поехал в супермаркет в Порт Андратикс.

Там я купил несколько пакетиков кошачьего корма «Вискас Делюкс Премиум Кошачье Лакомство из Тунца». Дома наш субквартирант проглотил три порции и довольно замурлыкал.

«Мы должны дать ему имя», — сказала Эcтeфaния.

«Пауль!» — предложил я. Ведь мы не были уверены в том, что это мальчик. А при надобности к такому имени можно было легко приклеить окончание «ина».

На другой день я снова стоял перед полкой с «Вискасом» в супермаркете «Меркадо». Черт возьми, думал я, эта пакость слишком дорогая. В конце концов, это самый обычный майоркский кот. И без нас он наверняка питался только отбросами и объедками. И наверняка он голодал шесть дней в неделю. В общем, я купил безымянный сухой корм для кошек (но зато корм был сделан из столь любимого Паулем тунца).

Но я напрасно не принял в расчет мнение киски. Пауль бросил один–единственный взгляд на свою миску. А потом посмотрел на меня взглядом, говорящим: «Ты же это не всерьез?» и задрал хвост, как Эффенберг оттопыривает средний палец. Кот даже не прикоснулся к корму.

Итак, я снова отправился в супермаркет и загрузил в тележку весь ассортимент Вискаса из тунца.

Так прошло несколько дней. Ни следа благодарности, Пауль продолжалпакостить мне. Тогда мне стало ясно: это, должно быть, Паулина.