Дитер Болен - За кулисами

Но с другой стороны, это корни Фалько, круг его друзей и коллег — специфическая тайная политическая сцена Мы Против Всех. Об успехе здесь можно было только мечтать втихомолку. Но ни в коем случае нельзя былодобиться его. Потому что успех — это же коммерция! А коммерция? Это же проституция!!! Ваш Иоганн Гельцль — звезда мировой величины? В глазах своих друзей он сразу стал главным продажным капиталистическим паршивцем–бюрократом.

Результат — бедняга Фалько сразу оказался между двух огней.

Старые приятели сторонились его, как чумы. Остальные австрийцы ждали, чтобы он продолжал усердно создавать свои хиты. А его новые приятели были типичными пиявками. Для них он был хорош, пока оставался «Фалько». Они бы даже задницей на него не взглянули, когда он как безымянный музыкант играл в рок–кабаре «Драдиваберл».

Прошло восемь лет, прежде чем мы встретились вновь. На этот раз при сменившихся обстоятельствах. Тогда я уже стал человеком. А Фалько находился на последней ступеньке своего пути в никуда. Вот уже пять лет в музыке он терпел провал за провалом.

Я как раз снимал в Вене видео для «Блу Систем», как вдруг он возник рядом со мной и поздоровался. «Вот это да, Дитер», — сказал он, — «я слышал, что ты в городе. И я подумал, мы могли бы поговорить».

В том, как он это сказал, не осталось ничего от заносчивого самодовольного вожака из «Дядюшки По». Нормальный человек, очень милый, очень вежливый. В этом–то и состоит своеобразие шоу–бизнеса: как только лифт едет вниз, скромность и понимание возвращаются назад.

В качестве места для съемок была выбрана территория заброшенного промышленного предприятия в восточной части города.

Как раз был перерыв, поэтому отделились от съемочной группы и отправились прогуляться по рельсам. Стоял замечательный жаркий летний день. Мы присели в тени старого вагона и принялись болтать. Я сидел с героем из моего прошлого и внимал ему. Мне хотелось раскрыть тайну Фалько, раскрыть, понять и заново постичь то, что раньше казалось таким замечательным.

Но у Фалько больше не было тайны.

Он начал жаловаться. «Все выпотрошили меня и использовали! От тех денег, что я получил за «Комиссара», у меня гроша ломанного не осталось. И даже бабы стремятся обчистить меня» — эта тема в особенности не давала ему покоя, — «Девчонки видят во мне холопа, который бросается деньгами. Я слишком доверчив. Я все время обманываюсь».

Я сразу заметил, Фалько невероятно тоскует по всему нормальному, по человеческой близости. Его роль надоела ему хуже горькой редьки. У него не было ни малейшего желания изображать Джеймса Бонда.

«Послушай», — сказал Фалько тихим голосом, — «я решился изменить всю свою жизнь! Я как раз познакомился с одной женщиной. Я хочу завести еще детей. Я хочу огромную семью. Мы с моей новой как раз переезжаем в новую квартиру. Это стоило мне несколько миллионов. Это начало моей новой жизни».

А я вдруг подумал: Черт возьми, Фалько! Ты говоришь так убежденно, так вдохновенно. «Раз уж ты заплатил столько денег», — воскликнул я, — «Твоя новая конура, наверное, клевая? Она должна быть просто супер за такие бабки».

«Ну-у», — ответил Фалько, — «все–таки лучше всего я чувствую себя, если мне случается переночевать у старых друзей. Они живут просто и обыденно. Тогда и я становлюсь самым обычным Гансом. Тогда я чувствую себя дома, тогда я счастлив. И когда моя маленькая дочь смотрит а меня своими большими глазами, я знаю: она — часть меня. Она любит меня. Она любит меня таким, каков я есть».

Вау, вот это слова от чистого сердца, — думал я. У меня возникло ощущение, что я вижу перед собой настоящего, не лгущего Фалько. И он действительно открыл мне свое сердце.

В тот миг подошел фотограф «Браво» Фридерик Габович. Он с камерой сопровождал нас на съемках «Блу Систем». Едва он увидел меня и Фалько, как крикнул восторженно: «Эй, парни, вы так здорово сидите! Выйдет классное фото! Мистер Австрия встречается с мистером Германия! Придвиньтесь–ка поближе друг к другу!»

Мгновение, и — как будто кто–то открыл окошечко и вставил в спинку зайцу батарейку «Дюраселл». Я не знал, верить ли своим глазам.

Фалько принялся рьяно позировать, провел рукой по волосам, осклабился своей стандартной улыбкой, обнажив белые зубы, словно комиссар. Едва фотограф ушел, как из него, словно из воздушного шара, — «Пффф» — выпустили воздух. Он сидел, погруженный в себя, словно маленький мальчик, который хочет на ручки.

«Скажи–ка», — поинтересовался он, — «Как было у вас с Модерн Токинг, когда вы были на гребне успеха?»

«Ну», — ответил я, — «в начале мы были для людей самыми лучшими, самыми клевыми, величайшими. Босс из любой фирмы звукозаписи, любой проныра с телевидения, — все лезли нам в задницу. А потом мы с Toмacом расстались, и я остался совершенно не у дел. Конечно, это был отвратительный опыт. Меня застали врасплох. Безо всякого предупреждения».

Казалось, Фалько нравилось слушать это: как известно, разделенное горе — пол горя, как частенько говаривала бабушка Болен. Я был для него подтверждением того, что и другим не всегда везет. Я сидел перед ним, как живое доказательство того, что можно снова встать на ноги, и в конце концов все будет хорошо.

«Я сейчас записываю новый сногсшибательный альбом», — вдруг сообщил он с радостью в голосе, — «Это просто мега! Это произведет эффект разорвавшейся бомбы! Мой менеджер тоже считает: вещь — супер! На ней записано по меньшей мере двенадцать хитов. Среди такого количества хитов мы даже не знаем, какой выбрать в качестве первого сингла».

Мне это показалось дерьмовой ерундой. Потому что если певец утверждает: «В моем альбоме двенадцать супер–хитов!», это кажется весьма и весьма подозрительным. Так хорошо не поет ни один человек, даже Мадонна. Тут не хватает хорошего менеджера, который скажет: «Парень, живо в студию! Давай еще разок поработаем над этим!» Это подходило к тому, что я слышал о менеджере Фалько. Должно быть, он был порядочным тупицей. Один из многих двуличных подлипал на его шее, который не видел разницы между детской дудочкой и духовыми инструментами, и лишь заговаривал Фалько зубы. Дело в том, что он все время боялся: если я сейчас скажу что–нибудь ему наперекор, он отошлет меня назад, туда, откуда я вышел — на медиа–рынок, к моим картонным коробкам. Уж лучше сказать: «Это так грандиозно, то, что ты делаешь! Вместе мы сильны!» (+глупы=мы идем ко дну).

«Скажи–ка, Дитер», — размышлял Фалько, — «ты и я! Собственно, мы могли бы сделать что–нибудь вместе. Как тебе? Хочешь?»

«Ну», — уклонился я от ответа, — «в принципе, почему б и нет. Но для этого ты должен приехать в Гамбург, ко мне в студию. На пробы».

Самокритика, которой Фалько недоставало, его слепота все–таки немного настораживали меня. Дитер, лучше держись от него в стороне, крошка, — казал мне мой внутренний голос. С таким винегретом — менеджер Фалько плюс дуэт продюсеров из Голландии Голланд энд Болланд, которые плели интриги на заднем плане, — я не желал иметь какие–то дела. Опробуй сперва этих парней, думал я. И если после этого ты будешь все еще не против, ты знаешь, где меня найти.