Array Коллектив авторов - Ваш Андрей Петров. Композитор в воспоминаниях современников

Надо ли говорить, насколько близки нашему народу песни самого Петрова? Мне посчастливилось участвовать в организации ряда программ из песен и романсов Андрея Павловича. Мы вместе ездили в Москву, Тольятти, Нижний Новгород, другие города, и видели, с каким восторгом люди принимают его песни. Участники всех тех концертов – Елена Забродина, Лариса Луста, Александр Ретюнский – очень любили Андрея Павловича, и он всегда платил им тем же. Но особенно ценил он искусство Михаила Аптекмана – гениального музыканта, концертмейстера и аранжировщика, с которым всегда с удовольствием работал. Он считал, что на Аптекмане завершается эпоха советской и постсоветской эстрады, и всегда говорил, что если бы Миша уехал в Москву, то получил бы признание как лучший эстрадный пианист России.

Андрей Петров всегда ценил настоящее. При этом у него была довольно точная самооценка. К примеру, его не раз, и очень настойчиво, уговаривали занять пост ректора Консерватории. Но он под всеми предлогами отказывался. Ну не для этого он был рожден. Петров прекрасно понимал, где он силен, а где не очень. И брался лишь за то, что было ему по-настоящему близко.

Вспоминая об Андрее Павловиче, понимаешь, что с его уходом мы потеряли надежную опору. В нем сочетались два важнейших качества: во-первых – совесть, а во-вторых – мудрость. Мы все очень любили его и продолжаем любить. У меня же лично не проходит ощущение, что он жив, что сидит в Репине и пишет. Вот сейчас приедет, спросит: «Как вы тут?»

Петров незримо остается с нами. И все, что бы мы ни делали, мы невольно с ним сверяем: «А что бы Андрей Павлович сказал? Одобрил бы или осудил?» И очень хотим остаться достойными его памяти.

ИРИНА БОГАЧЕВА

певица

Когда Андрей Петров писал для Кировского театра оперу «Петр Первый», он заранее представлял, кто какую из основных партий будет петь. Насчет Петра все было ясно. У нас в труппе имелся идеальный кандидат на эту роль – и по своим данным, и по внушительной фактуре – бас Владимир Морозов. А для меня композитор написал партию старшей сестры Петра – царевны Софьи. Не могу сказать, что я такая уж капризная, но тут я воспротивилась и сказала Андрею: «Не хочу я Софью, она мне не близка совершенно». Я люблю героинь с мощными драматическими судьбами, женщин сильных, страстных, но – не злых. Вот злых – ненавижу. Могу взорваться, но злости в душе у меня никогда не остается. Это все я попыталась ему объяснить.

Между тем опера уже была написана, в театре начиналась работа над постановкой. И, выслушав мои доводы против «злой Софьи», Андрей в некоторой растерянности спросил: «А что ты хочешь петь?» Я говорю: «Вот Екатерину с удовольствием бы спела». Он удивился: «Это же совсем маленькая роль». – «Так ты допиши», – посоветовала я ему. И он пообещал дописать для меня арию.

Есть в опере эпизод перед сражением, вот это место оказалось идеальным для такого эпизода. Уже потом я узнала, как эта ария рождалась в невидимых миру муках. Музыку-то Андрей сочинил довольно быстро, но требовалось ее подтекстовать. Эта задача была возложена на режиссеров-постановщиков спектакля – хореографов Наталию Касаткину и Владимира Василёва, которые впервые в жизни занимались не свойственным им делом: сочиняли оперное либретто. Тексты всех предыдущих арий были положены Андреем на музыку, а тут композитор и либреттисты как бы поменялись местами, причем как раз уже в тот момент, когда время поджимало.

И в этих обстоятельствах Андрей проявил, я бы сказала, решительность просто чрезвычайную. Как потом весело вспоминали Наташа с Володей, Петров привез их в Дом творчества композиторов в Репино и, обеспечив съестными припасами, запер в коттедже, предупредив, что не выпустит, пока они не выдадут готовый текст арии. Литературного опыта такого рода у них было маловато, и они изрядно помучились, прежде чем смогли уложить нужные слова в готовую музыку. Но следует отдать им должное: справились они со своей работой очень хорошо. Мне по душе эта ария, которая начинается словами «Нет больше Марты! Екатерина Первая». Ария получилась и сильная, и в то же время очень женственная, и мне было удобно ее петь. Это действительно образ женщины, которую полюбил Петр и которая любит Петра. Мы много раз вывозили эту оперу на гастроли за рубеж, представили ее и в Германии, и в Норвегии, и в Греции, и в Швейцарии. И всюду она получала очень горячий прием. Все ее содержание олицетворяло мощь России. К тому же это был очень петербургский спектакль.

Наши отношения с Андреем всегда были и дружеские, и творческие. Познакомилась я с ним, когда была студенткой Консерватории, а он – молодым членом Союза композиторов Ленинграда, у руля которого стоял Василий Павлович Соловьев-Седой. Потом я многократно участвовала и в фестивалях «Ленинградская музыкальная весна», которые начались при Петрове, и в просветительских концертах. У меня в репертуаре была его «Песня матери» из первого советско-американского фильма «Синяя птица». Песня очень красивая. Он в каждом жанре проявил себя как большой мастер. «Петр Первый» – замечательная опера, «Сотворение мира» – изумительный балет. А сколько звезд пело его песни на эстраде! Важно и то, что до сих пор народ поет его песни.

С И. Богачевой и Ю. Темиркановым на записи оперы «Петр Первый» в Театре им. Кирова. 1977. Фото Ю. Белинского

Прошло много лет, и на новом витке жизни мы часто стали с ним встречаться по делам общественным. Я стала председателем Координационного совета творческих союзов Санкт-Петербурга, а он – моим заместителем. И когда приходилось что-то где-то пробивать, мы делали это дуэтом. Много было хождений по разным инстанциям, писем в поддержку творцов. Защищали от административного прессинга мастерские художников, которые время от времени чиновники пытаются обложить непомерными поборами. Пришлось помогать в решении различных проблем 40-й поликлинике для творческих работников. И делали мы это всегда с огромным удовольствием. Андрей был очень коммуникабельным человеком, и люди всегда тянулись к нему за помощью, за советом, зная, что он внимательно выслушает, серьезно отнесется к решению проблемы.

Каким он был для меня? Прежде всего, обаятельным, всегда полным жизни, всегда уверенным, что все должно быть хорошо. У него были очень молодые глаза. Несмотря на возраст, он и в 75 лет оставался молодым. Мне, во всяком случае, годы его не бросались в глаза, я его возраста просто не замечала. Звала его Андрюшей. То, что он так рано ушел, такая потеря для всех нас… Он мог бы еще жить и жить, потому что был молод душой. Почему Бог так внезапно забрал его к себе? Видно, Он тоже любит талантливых людей.