Жорж Санд - Зима с Шопеном (сборник)

Именно с этой горы, расположенной на побережье, Хайме I начал победоносно отвоевывать Майорку у мавров. Г-н Араго частенько разводил огонь, который был ему необходим для личных нужд. Однако майоркинцы вообразили, будто бы он с помощью огня сигнализирует приближающейся к острову эскадре французских кораблей о приведении в готовность своих войск к высадке на берег.

Один из жителей острова, главный рулевой брига по имени Дамиан, которому испанское правительство поручило содействовать продвижению проекта, связанного с проведением градусных измерений, решил предупредить Араго о грозящей ему опасности. Опередив своих соотечественников, он примчался к французу и передал ему форму моряка, чтобы тот мог в нее переодеться.

Араго без промедления покинул свое жилище, расположенное на горе, и отправился пешком в Пальму. По дороге он встретил ту самую толпу, от рук которой ему предстояло погибнуть. Люди из толпы расспросили встречного, что ему известно о ненавистном габачо-французишке, которого они горели желанием разорвать на куски. На их родном языке, которым г-н Араго владел весьма прилично, он ответил на все их вопросы, не вызвав ни малейшего к себе подозрения.

В Пальме он нашел свой бриг, но капитан дон Мануэль де Вакаро, который прежде находился в его подчинении, категорически отказался переправить Араго в Барселону. Единственное, что он мог ему предложить в качестве убежища, – это деревянный ящик, в который невозможно было поместиться.

Следующим утром группа преследователей рассредоточилась вдоль береговой линии, и капитан Вакаро предупредил г-на Араго, что с этого момента он больше не отвечает за его безопасность и что, по словам Генерал-капитана, единственным для него способом сохранить себе жизнь остается сдаться и стать узником крепости Бель-вер. Для этого ему в помощь была предложена небольшая лодка, на которой можно было переплыть бухту. Узнав об этом, местные люди бросились за ним в погоню. Если бы в нужный момент ворота крепости не захлопнулись за его спиной, преследователи, пожалуй, настигли бы беглеца.

По истечении двух месяцев, проведенных г-ном Араго в тюрьме, ему дали знать, что если Араго предпримет попытку к бегству, то Генерал-капитан закроет на это глаза. Ему удалось бежать, воспользовавшись помощью своего коллеги сеньора Родригеса, с которым они вместе занимались измерениями дуги меридиана.

Дамиан (тот самый майоркинец, который спас Араго жизнь на горе Галатцо) переправил его на своей рыбацкой лодке к побережью Алжира, ни за какие дары не согласившись плыть к берегам Франции или Испании.

Сидя в камере, г-н Араго узнал от своих охранников, швейцарских солдат, что с целью отравления заключенного местные монахи пытались подкупить солдат. В Африке нашего героя-ученого ожидало множество злоключений, которые ему удалось преодолеть еще более загадочным образом, но это уже совсем другая история. Будем надеяться, когда-нибудь Араго сам поведает нам о тех захватывающих событиях.

С первого раза невозможно разглядеть истинное лицо майоркинской столицы. Любого, кто побывал в ее таинственных глухих закоулках, приводят в изумление стиль, элегантность и неожиданное расположение даже самых неприметных зданий. И только приближаясь к городу с северной стороны, из удаленной от берега части острова, вы удивитесь тому, насколько по-африкански своеобразным оказывается его облик.

Г-н Лоран был изумлен всей этой живописностью, недоступной взгляду заурядного археолога. Один из тех видов окрестностей города, что были запечатлены художником, также потряс меня своим величием и меланхоличностью. Я имею в виду развалины крепостного вала неподалеку от церкви Св. Августина, над которыми возвышается бесконечно длинная голая стена с расположенным в ней единственным входом в виде арочной двери. Эта частично сохранившаяся крепость тамплиеров, затеняемая группкой красивых пальмовых деревьев, поражающая своей скорбью и наготой, образует передний план картины, а ее фон – роскошная панорама, берущая свое начало непосредственно за стеной. Обрамлением этой простирающейся на большое расстояние богатой и веселой на вид равнины служат далекие голубые очертания гор Вальдемосы. По мере наступления более позднего времени суток краски пейзажа час от часу равномерно и гармонично меняются. Мы наблюдали, как во время захода солнца местность, озаренная ярко-розовым светом, заливалась насыщенным фиолетовым, который переходил в серебристо-пурпурный и, наконец, превращался в чистый, прозрачный синий цвет ночи.

Г-н Лоран запечатлел также и многие другие виды, открывающиеся с мест бывших укреплений Пальмы.

«Каждый вечер, – вспоминает он, – когда все вокруг окрашивалось солнечным светом, я медленно прохаживался по местам бывших укреплений Пальмы, останавливаясь и подолгу рассматривая интересные сочетания, складывающиеся из линий гор, моря и контуров крыш городских зданий.

С этой стороны внутренний склон крепостного вала покрыт гигантскими зарослями алоэ, из которых сотнями торчат цветоножки с соцветиями, напоминая монументальный канделябр. По ту сторону, над садами, высятся верхушки пальм, растущих здесь вперемежку со смоковницей, кактусами, апельсиновыми деревьями и древовидной клещевиной; чуть поодаль, среди виноградников, расположены террасы и смотровые башенки, и, наконец, на чистом, ясном фоне неба вырисовываются шпили собора, колокольни и купола многочисленных церквей».

Еще одну прогулку, послужившую доказательством общности наших с г-ном Лораном вкусов, он совершил к развалинам монастыря Св. Доминика.

У самого края навеса из виноградных зарослей, поддерживаемых мраморными колоннами, растут четыре огромные пальмы. Рядом с этим террасным садом они кажутся гигантскими, и благодаря тому, что их кроны расположены вровень с крышами зданий, они очень органично вписываются в общий ландшафт города. Сквозь их ветви просматриваются верхушка фасада массивной башни Св. Стефана со знаменитыми балеарскими часами [29] Эти часы, подробное описание которых можно найти в трудах двух главных майоркинских историков Дамето и Мута, функционировали еще тридцать лет назад. Подтверждением тому являются следующие слова г-на Грассе де Сен-Совера: «Этот старинный прибор называется Солнечными часами. Он измеряет время, указывая часы в промежутках между восходом и заходом солнца с учетом удлиняющейся или укорачивающейся дневной (диурнальной) и ночной дуг небесного светила. Так, десятого июня первый раз часы бьют в половине шестого, что соответствует первому наступившему часу дневного времени суток, и последний – четырнадцатый – раз они бьют в половине восьмого. Первый час ночного времени суток наступает в половине девятого, тогда как девятый ночной час – в половине пятого наступающего утра. С десятого декабря все происходит наоборот. На протяжении всего года наступление каждого часа неодинаково в зависимости от времени восхода и захода солнца. Жители, которые пользуются современными часами, вряд ли видят большой прок в этих часах, зато эти часы еще могут сослужить хорошую службу садоводам и земледельцам, которые определяют по ним подходящее для ирригационных мероприятий время. Откуда и когда эти часы были привезены в Пальму, сейчас неизвестно; маловероятно, что местом их происхождения может быть Испания, Франция, Германия, или, скажем, Италия, в которой, по обыкновению римлян, день, наступающий с восходом солнца, делился на двенадцать часов». и башня Королевского дворца, над которой возвышается фигура ангела.