Жорж Санд - Зима с Шопеном (сборник)

Правота идей и особенное, интуитивное понимание истории, которые отличали Мендизабаля, побудили г-на Марлиани включить в начальные строки критической статьи о его министерстве несколько лестных слов об этом человеке: «…Ему присущи восхитительные качества, которые никак нельзя игнорировать, качества, которыми вряд ли обладали люди, наделившие его властью: вера в будущее своей страны, безграничная преданность делу борьбы за свободу, страстное чувство патриотизма, искренняя приверженность прогрессивным, даже революционным идеям, без которых невозможно было проводить реформы, столь необходимые испанскому государству; большая терпимость, великодушие по отношению к своим противникам; наконец, бескорыстие, благодаря чему в любую минуту и в любой ситуации он с готовностью жертвовал своими интересами ради интересов своей страны, и, в конечном счете, ушел из нескольких министерств, не получив и ленточки в петлицу… Он был первым главой правительства, который со всей серьезностью подошел к проблеме возрождения своей страны. За срок его пребывания у власти был совершен настоящий скачок в развитии. Это было время, когда устами министра глаголал патриотизм. Отменить цензуру выходило за пределы его возможностей, однако он проявил благородство, избавив прессу от всяческих препон, даже несмотря на то, что этот жест был скорее на руку его противникам, нежели ему самому. Он беспрепятственно представлял на рассмотрение общественности свои административные акты; и когда внутри парламента сформировалась непримиримая оппозиция его курсу, не без участия его бывших единомышленников, он продемонстрировал несвойственное для чиновника достоинство, выражающееся в соблюдении свобод депутата. Выступая с речью в парламенте, он заявил, что скорее даст руку на отсечение, чем подпишет приказ об отставке депутата, который ранее пользовался его расположением, ставшего теперь его рьяным политическим оппонентом. Пример благородства, который показал Мендизабаль, тем более похвален, что он сам не имел перед собой сопоставимого образца для подражания! Да и в последующие времена так и не нашлось последователей его примера истинной терпимости» (из «Политической истории современной Испании» Марлиани).

Эти мысли приходили мне в голову всякий раз, когда я оказывалась на месте развалин монастырей Майорки. Когда я слышала от людей слова проклятия в его адрес, я понимала, что было бы неприлично с нашей стороны произносить его имя с уважением или симпатией. Но я призналась себе тогда, что за ширмой политических проблем того времени, в которых, к слову сказать, я не видела для себя ни малейшего интереса и ничего не смыслила, вырисовывалась одна общая мудрость, которую, не страшась обмануть себя, я могла бы отнести к людям и даже к поступкам. Чтобы иметь точное представление о народе, хорошо разбираться в вопросах его истории, его будущего, одним словом, его духовной жизни, вовсе необязательно, вопреки общепринятому мнению и утверждениям, близко знакомиться с людьми, старательно изучать их обычаи, материальную сторону их жизни. Вся история существования людей представляется мне в виде одного, общего для всех народов, крепкого стержня, к которому ведут нити их частных историй. Этот стержень есть вечное представление людей об идеале или, если угодно, о совершенстве, ни при каких обстоятельствах не изменяющее человеку, ни в состоянии помрачнения рассудка, ни в минуты озарения, плюс стремление людей к нему. Настоящим гениям, которые всегда осязали его и, каждый по-своему, применяли эту способность в своей практической деятельности, тем отважным и прозорливым, кто совершал открытия и кто при жизни закладывал фундамент для скорейшего формирования будущего, современники выражали самое строгое порицание. Их клеймили и приговаривали люди, совсем их не знающие, и тогда, когда приходила пора пожинать плоды трудов своих жертв, эти люди вновь начинали превозносить их до небес, откуда в минуту нахлынувшего недовольства и необъяснимого неприятия они же когда-то и низвергли этих несчастных.

Скольким нашим известным революционерам, и с какой неохотой, было возвращено доброе имя, когда уже было слишком поздно! А сколько среди них тех, чьи начинания до сих пор так и не нашли отклика и не имеют практически никакой поддержки! За всю историю Испании Мендизабаль был одним из самых сурово осужденных министров, одним из тех, и, возможно, единственным, кто поплатился за свое мужество. Закон, запечатлевшийся у всех в памяти как свидетельство его пребывания у власти, весьма краткосрочного, и решительная ликвидация монастырей интерпретируются в такой негативной форме, что все внутри меня начинает бунтовать в защиту того бесстрашного решения и того воодушевления, с которым испанский народ принял это постановление и реализовал его.

По крайней мере, такое чувство неожиданно наполнило мою душу, когда я смотрела на руины, даже не потемневшие от времени, которые, как мне казалось, олицетворяют собой протест против прошлого и одновременно начало пути человека к правде. Я не думаю, что мне изменили тогда вкус и чувство уважения к искусству; я знаю, что по своей природе я не склонна к мести или варварству; одним словом, меня нельзя причислить к тем, кто заявляет о никчемности культа красоты, кто выступает за превращение памятников старины в фабрики и заводы. И все же уничтожение монастырей инквизиции руками человека – это не менее важная, поучительная, волнующая страница истории, чем период возведения римских акведуков или амфитеатров. Должностное лицо, хладнокровно отдающее приказ об уничтожении храма из соображений мелкого прагматизма или с целью решения несущественных экономических вопросов, вероятно, совершает чудовищный, вопиющий поступок. И совсем другое дело, когда политический руководитель в решающий и опасный момент жертвует творениями искусства и науки ради решения других наболевших проблем, ради торжества разума, справедливости, религиозной свободы, ради народа, который, вопреки своей набожной натуре, своей любви к величию католицизма и уважению к своему духовенству, находит в себе силы и мужество в мгновение ока воплотить в жизнь подобное распоряжение, просто поступая так, как поступает во время шторма команда корабля в открытом море, когда выкидывает за борт все свои ценности во имя спасения своих жизней.

Пусть желающие омывать слезами сии руины омывают их! Едва ли не все памятники истории, коих падение мы оплакиваем, были застенками, где на протяжении веков томились человеческие души и тела. Пусть приходят постоять на этих обломках, оставшихся от золотых побрякушек и окровавленных розог, поэты, которые, вместо того чтобы скорбеть об утерянной невинной юности, прославляют в своих поэтических творениях человеческую искушенность, придумавшую, как избавляться от нее! В стихотворении Шамиссо [30] Шамиссо Адельберт Фон (1781–1838) – немецкий писатель и ученый-естествоиспытатель. Родился 30 января 1781 года во Франции в Шато-де-Бонкур (провинция Шампань). Настоящее имя – Луи Шарль Аделаид де Шамиссо. Спасаясь от революции, его родители, французские аристократы, в 1790 году бежали в Германию. В 1798–1807 годах Шамиссо служил в прусской армии. Превосходно владея немецким языком, сроднился с немецкой культурой. Сочетал романтические и реалистические тенденции. Лирика (в том числе цикл «Любовь и жизнь женщины», 1830, положен на музыку Р. Шуманом) включает социально-политическую проблематику (стихи о русских декабристах). В 1815–1818 годах в составе русской экспедиции Шамиссо совершил кругосветное путешествие на бриге «Рюрик» и по возвращении занял должность адъюнкта Королевского ботанического сада в Берлине. Опубликованный им отчет об этой экспедиции Reise um die Welt («Путешествие вокруг света») стал образцом жанра путевых очерков. Среди его работ – труды по географии растений и животных. Открыл чередование поколений у сальп (1819). Умер в Берлине 21 августа 1838. есть прекрасные строки, посвященные памяти его родового имения – замка [31] Стихотворение «Замок Бонкур» (1827). , стертого с лица земли во времена французской революции. Эти строки несут в себе мысль, совершенно новую как с точки зрения поэзии, так и с точки зрения политики: