Ника Светлая - Белая ворона

Но Радужный не метался и не искал ее. Он посмотрел, все понял и пошел своей дорогой.

Она не знала, куда держит путь, но остановиться не могла. Тоска не отпускала ее, непонятная, необыкновенная тоска. Что-то происходило. Вскоре после расставания с Радужным Тень начала замечать в себе странные, пугающие ее черты.

Однажды, наблюдая битву оленя и снежного барса, она хотела отвернуться, уйти, но не смогла. Схватка заворожила ее, победитель был предопределен. Загипнотизированная видом крови, стекающей на взмокшую шею оленя, Тень замерла, как чугунное изваяние. Барс убил оленя и наклонился над ним, вгрызаясь в шею острыми клыками. И тут черного единорога обуяла страсть. Страсть к убийству, страшная и непреодолимая, жестокая и сумасшедшая. Тень выскочила из кустов со спущенным рогом и налитыми кровью, помутневшими глазами. От неожиданности барс выронил добычу и через секунду был пронзен черным рогом прямо в грудь. Тень смотрела на него, и вид живой, теплой крови приводил ее в трепет. Неожиданно пробудилось желание склониться, утопить зубы в глубокой, пенящейся крови и пить, пить… Она нагнулась к ране, черная грива слетела с шеи и кончики ее обагрились кровью. Солоноватый запах крови дурманил. Тень закрыла глаза.

«Что же это я делаю?!»– неожиданно пробежало в голове. Тень распахнула глаза и, вся дрожа, отпрыгнула от убитого животного. Она испугалась, испугалась того, что чуть было не сделала, испугалась самой себя. Пелена спала с голубых глаз, и в них отразился ужас. Единорог развернулась и понеслась прочь, имея только одну цель: оказаться как можно дальше от этого страшного места. Но с горечью понимала, что хоть и может убежать отсюда, но от себя ей не укрыться. В голове билось воспоминание о словах Радужного: «У тебя ледяное сердце… Невиданно доселе, чтобы единорог был орудием зла и мрака… Осторожнее, Тень, не стань первою… не стань первою…»

Она неслась, пытаясь убежать от собственных мыслей, пока не загнала свое тело полностью.

– Надо бороться, – пульсировало в голове, – я должна с этим бороться!..

В изнеможении не помнила, когда и где упала. Ноги ее в агонии отбивали сумасшедший танец. Из носа струилась кровь. Черные тени сгустились над ее головой.

– Пойдем с нами, – говорили они, – пойдем с нами, черный единорог! Мы – твое будущее, мы – твое настоящее! Твой окрас предопределил твой путь!

– Нет! – кричала она, передвигая ногами, будто хотела убежать. – Не видать вам меня, не видать вам единорога! Прочь, прочь!

Вокруг зашипело, заверещало.

– Ты наша, – изрыгал многоголосый хор. – В твоем лбу горит кроваво–красный камень!

– Нет! – кричала Тень, задыхаясь.

– Ты наша, наша, наша… – их голоса отдавались у нее в голове.

– Не-е-ет! – взревела она, пронзив рогом воздух. – Прочь, создания мрака!

Рев в ее ушах нарастал, казалось, рычит вся преисподняя.

– Прочь!

Дикий визг сотряс ее сознание.

– Про-о-очь!

Тень приподнялась с земли и снова упала, сильно стукнувшись головой обо что-то твердое. Перед глазами поплыло, будто кто-то бросил в воду тяжелый камень, исказив отражение на поверхности. Потом все объяла ночь, и Тень провалилась в темноту.

После смерти матери глаза Тени долго не высыхали от слез. Никому не нужная, всеми отверженная и еще почти ничего не знающая о жизни, она скиталась по неизвестным ей землям, вздрагивая от малейшего шороха.

– Мамочка, милая мамочка, – плакала она. – Как плохо без тебя!

На сердце было горько. Боль утраты еще долго не отпускала, не давая высохнуть опухшим заплаканным глазам.

Тень долго скиталась, нигде не останавливаясь и никогда не теряя осторожности, боясь, что опасность настигнет ее. Долго еще ей мерещились шаги за спиной и кровожадный волчий вой, пока однажды она не проснулась взрослым и сильным единорогом. Тень вспомнила боевые приемы, которым обучала ее мать, и подолгу тренировалась, оттачивая мастерство, ловкость и гибкость. Ей надоело играть по чужим правилам, вечно забиваться в кусты и дрожать всем телом. «Я долго страдала, – думала единорог, – и больше страдать не намерена». Осторожность и подозрительность вошли в привычку, слезы и боль заменились гордостью и ясностью ума. На смену страху пришла хитрость и расчетливость. Сердце обросло непробиваемой коркой, взгляд из добродушного и наивного стал бесстрастным и ледяным. Она превратилась в бойца, сильного и выносливого, хитрого и проницательного, готового ко всему. Единорог перестала общаться со всеми остальными, привыкнув слышать от них только оскорбления, которые когда-то причиняли ей, маленькой, сильную боль. Это была уже совершенно другая Тень: никому не доверяющая, холодная, как лед, на каждом шагу ожидающая нападения или предательства. Ее боялись, ее не любили, но чаще всего просто не замечали, благодаря отточенному до совершенства искусству быть невидимой. Ее поступь не сотрясала землю и не производила шума, она могла легко скользнуть перед самым носом у пугливой лани и остаться незамеченной. Тень стала тенью, полностью оправдав свое имя и сокрыв свою сущность, вытканную из света, глубоко-глубоко в себе, встречая любое живое существо холодным, пронизывающим взглядом и спущенным рогом.

Очнулась Тень глубокой ночью вся мокрая от пота и проливного осеннего дождя. Голова болела, сознание застилал туман. Было холодно и сыро. По чистой случайности или благодаря цвету шерсти ее еще не разорвали падальщики. Тень еще несколько минут лежала неподвижно, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, а затем тяжело поднялась. Болело все тело. Подрагивая от холода, она с трудом сделала пару шатающихся шагов и закашлялась. Надорванное горло тоже заболело. Тень замотала головой и попыталась вспомнить, что с ней произошло. Она чувствовала, что непременно должна вспомнить. Голод давал о себе знать, но Тень спешила укрыться от дождя и немного отдохнуть. Непреодолимо хотелось лечь и расслабить ноющие ноги, может быть, немного поспать. Оглянувшись, она заметила упавшее на ветви большой ели дерево, ветки которого спускались до самой земли. Прихрамывая, с трудом добралась до него и, пригнувшись, зашла в этот, будто специально для нее приготовленный, шалаш. Внутри было почти сухо. Запах хвои стоял в воздухе, две струйки воды сочились из-за веток на жесткую влажную траву. Тень легла подальше от этих струек, без сил уронив голову на землю. «Что ж, – думала она, – по крайней мере, я жива».

Кашель пробрал ее. Нос был забит, она с трудом дышала. «Уже хорошо, – продолжала размышлять Тень. – Я помню свое имя и… свою прошлую жизнь. Еще лучше. Я нашла укрытие и могу без потерь переждать ливень… Но что же случилось со мной?» Единорог пыталась воспроизвести в памяти предыдущие дни своей жизни. Вот она идет, идет, оборачивается на внезапный звук и выглядывает из кустов… А дальше пустота…