Арест Ант - Как стать контрабандистом

– У вас назначено предварительное слушание суда, – он сунул нос в лежащую перед ним стопку, – Да… в 9:00 в пятницу 13-го марта. Возможно и 16-го марта, если суд за один день не успеет рассмотреть ваше дело.

Тут он почесал нос и стал разглядывать настенный календарь.

– Мы вас отправим во вторник 10-го марта, а назад…

– I will not be back after this court (я не вернусь после этого суда), – непроизвольно вырвалось у меня.

– … а назад 17-го марта. Как раз успеете. Вы запрос о переводе в другую тюрьму написали?

– Нет. Меня должны отпустить. Этих слушаний вполне хватит.

– Каждый так говорит, а тюрьмы до сих пор переполнены, – он озабоченно полистал бумаги, – Вот здесь и здесь распишитесь, а потом можете возвращаться в камеру.

Я, весь кипя от праведного негодования, поставил подписи и стал ждать возврата своей копии.

– Но это не ваша подпись! – неожиданно взвизгнул плешивый.

Он повернулся к шкафу, который стоял у него за спиной, пошарил там и вытащил злополучный «Отказ в пересмотре судебного решения».

– Это кто подписал?

– Я.

– Но это совершенно разные подписи!!!

– Да. У меня несколько вариантов моей подписи. Здесь по-русски, а там по-английски. Могу также по-фински и даже по-китайски. Я же не отказываюсь от них. Мои имя и фамилия рядом вполне разборчиво написаны.

Плешивый некоторое время тупо переводил взгляд между моими закорючками, но потом сломался и замахал руками.

– Можете идти. See you later! (Увидимся позже)!

Пришлось быстро ретироваться.

– See you later, alligator. After awhile, crocodile (типа: «Прощеватор, аллигатор! Чтоб долго плыл, крокодил!»), – как заведённый крутил я дурацкую детскую присказку, поднимаясь по лестнице. В душе нарастала тревога.

На втором этаже стояли Джон-гандон и Лёха Устюхин с тарелкой печенья. Они вяло обсуждали качество чьих-то кулинарных способностей.

– Печенье будешь?

– Буду, – я зацепил парочку сверху и сразу надкусил одно, – Шикарно! Сами делали?

– Есть тут у нас один такой. Кухонный первопроходец, – раздражённо сообщил Джон, – Теперь в камеру не зайти. Ждём, когда хоть немного проветрится. Мы тут собрали немного из первой партии, что не сгорело. Понравилось?

– А то. Кисленькие. Почему с лимоном? Чтобы жизнь мёдом не казалась? Ха-ха. Мне так самое-то перед судом.

– Откуда он лимон взял? – Джон подозрительно понюхал печенье.

Я быстро рванул на свой этаж и выплюнул кислую массу в мусорное ведро.

Даже из-за решётки стали видны внешние изменения. Неожиданно резко потеплело и реально запахло весной. Повышенная сырость неожиданно вызвала новую волну острой ностальгии по дому.

Я стал отбирать и укладывать неиспользуемые вещи. Сдал Сулеву лишние тюремные шмотки. Вернул библиотечные книги. В тюремной лавке истратил последние деньги.

Мой личный календарь наглядно показывал, что день суда будет моим 129 днём в заключении. Тянется пятый месяц, напрасно выкинутый из жизни.

У моего полумёртвого соседа, наконец, пробился вкус к жизни и он первым делом позаимствовал у Киммо финско-английский словарь. Правила чтения английского языка он игнорировал, считывая все слова побуквенно, как в словаре написано. При этом он был абсолютно уверен, что финский, шведский, датский и норвежский языки являются основными, идущими от гордых викингов, а остальные просто являются их испорченными диалектами.

Из русского он до этого знал до неузнаваемости искажённые «Здравствуйте», «Водка», «Бабушка» и «Руки вверх» с вольно проставленными ударениями. Немного странный набор для богатого скандинавского торчка. Да ещё и подозрительно возросшая активность стала меня настораживать. Он без конца, как заводной, чистил камеру, спал не более 4-5 часов, а если не находил себе занятия, то как ткацкий челнок мельтешил между стеной и дверью. Четыре шага, разворот. Четыре шага, разворот . Energizer Bunny. Летучий недовикинг.

Утром 10 марта меня отозвал коридорный вертухай. Мы подошли к его будке. Он сел за столик, развернул ко мне монитор своего компьютера, потыкал пальцем в экран и несколько озабоченно сообщил:

– As you can see they deprive you of your allowances. (Смотри, они снимают тебя с довольствия).

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю. Но тут есть кое-что ещё, – он взял со стола распечатку, – Твой transfer (перевозка) в Лаппеенранту подтверждён на сегодня, а вот заявка на обратную дорогу аннулирована.

– Но мне этот, Mr. Bald (г-н Плешивый) из канцелярии, говорил, что меня вернут в следующий вторник.

– Но в наш график внесено изменение.

– А можно мне сейчас сходить в канцелярию?

– Их сегодня никого нет.

– Сбежали крысы с корабля?

– What does this expression mean? Some rude words? (Что это означает? Грубости?).

– By no means! (Ни в коем случае). По-русски это выражение сожаления, – тут я не покривил душой. Любой моряк подтвердит, что это не самое радостное событие перед отплытием.

– Тогда собирайтесь. Через два часа спуститесь вниз.

Я вернулся в камеру, пытаясь из суеверия стереть наползающую улыбку. Может мне подкинули такой тонкий намёк, что я сюда больше никогда не вернусь?

В Коннунсуо меня сразу отделили от дорожных попутчиков. Те философски проходили углублённый шмон, а потом неспешно перетекали в «отстойник» под нервные покрикивания вертухаев. Я, приткнувшись в уголке, терпеливо дочитывал захваченный из Миккели разухабистый боевик в формате pocketbook и мучился только одним, но зато совершенно зверским желанием выкурить сигарету. Четыре часа без никотина раздражали больше, чем вся эта тягомотина. Смена попалась совсем неопытная, что компенсировала повышенным рвением. Они все вместе медленно выворачивали шмотки, а только затем приступали к владельцу. Добротно общупанный счастливчик получал охапку своих растерзанных вещей и индивидуально конвоировался в «отстойник».

На последнем возникла заминка. Из его сумки вертухаи достали два рулона туалетной бумаги. Это даже меня проняло. Проблем с ней я пока ни разу не ощутил, да и вообще замечал только слишком очевидный переизбыток. Вот уж чего везде по тюрьмам рассовано, так это разнообразных подтирочных материалов. Финляндия, как истинное лицо объединённой Европопы была, есть и ещё долго будет крупнейшим производителем туалетной бумаги на континенте. 217

Хищно усмехаясь, вертухай пододвинул к себе мусорное ведро и стал медленно разворачивать рулон, следя, чтобы бумажный хвост не вываливался на пол. Все вертухаи моментально остановились и стали напряжённо наблюдать за процессом. Меня это заинтересовало не меньше их. Слишком живо напомнило мою бедную бумагу, зверски раздраконенную таможенниками.

Некоторая растерянность мелькнула на лице вертухая, когда бумага закончилась. Он повертел в руках картонную гильзу, надорвал, а потом смял для верности. Подумал и решительно взялся за второй рулон.