Владимир Гриньков - Плач палача

Завернув за угол, Матвеев увидел автобус и толпу людей возле него. Подбежав к остановке, он приподнялся на носки, пытаясь рассмотреть шапку Виты, но, сколько ни смотрел, увидеть не смог и с удивлением обнаружил, что никто почему-то в автобус не садится. В общем гвалте слов было не разобрать, и Матвеев беспомощно оглянулся по сторонам, не зная, что ему делать. Какая-то женщина сидела на лавочке, вытирая уголки глаз. Матвеев встретился с ней взглядом, и она покачала головой, поджав скорбно губы.

– Что происходит? – спросил Матвеев. – Почему никто не садится в автобус?

– Там человека задавило, – сказала женщина. – На остановке люди стояли, автобус подъезжал. Задние начали напирать и женщину вытолкнули под колеса. Совсем уже озверели.

– В светлой такой шапочке, да? – потерянно спросил Матвеев.

Не дожидаясь ответа, он рванулся в толпу, расталкивая людей в стороны. Люди оглядывались недовольно, но, увидев его белый халат, пропускали.

Вита лежала на грязном снегу, глядя в небо невидящими глазами. Рот ее был перекошен. Ей было очень больно, когда она умирала.

Баклагов лежал все в той же позе, закрыв лицо руками. Матвеев грубо схватил его за плечи, приподнял.

– Это ты, – пробормотал он. – Ты!

– Почему люди так злы? – прошептал Баклагов, не отнимая рук от лица.

Матвеев толкнул его обратно на кровать:

– Она погибла, ее задавил автобус.

Баклагов растопырил пальцы и посмотрел на санитара.

– Ты убил ее, – сказал Матвеев. – И Пашку тоже ты убил. И милиционера того.

– Не я, – покачал головой Баклагов. – Они сами себя убили. Нас убивает творимое нами зло.

– А-а, философ! – зарычал Матвеев, наваливаясь на Баклагова.

Дверь палаты открылась, и в комнату заглянул Родионов.

– Матвеев! – крикнул он. – Что ты делаешь?

Санитар как-то обмяк и, пряча глаза, распрямился.

– Выйди в коридор, – сказал Родионов.

Он пропустил мимо себя Матвеева и закрыл дверь.

– Вита погибла, – сказал Матвеев, не поднимая глаз.

Родионов вскинул недоверчиво брови, хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.

– Он же говорил, что с ней что-то должно случиться, – продолжал Матвеев.

– Ты говоришь о Баклагове?

– Да.

– Но ведь это бред.

– Он убил ее за вчерашние уколы.

– Это бред, – упрямо повторил Родионов, пытаясь встретиться взглядом с санитаром.

– Он еще вчера сказал, что Вита будет наказана, – продолжал Матвеев, словно не слыша доктора.

Родионов потрепал его по плечу и вздохнул.

– Вы не верите в это? – спросил Матвеев.

– Во что? Ты можешь мне объяснить, во что я должен верить?

– Он убьет еще кого-нибудь. – Матвеев наконец поднял глаза на доктора. – Я не знаю, почему это происходит…

– Что именно происходит?

– Не знаю, – пожал плечами Матвеев. – Не могу объяснить.

– В таком случае помалкивай об этом, – посоветовал Родионов. – Так-то будет лучше.

– Кому будет лучше?

– Тебе в первую очередь.

– Вот как?

– Конечно, – кивнул Родионов. – Помни, что в палатах есть свободные места.

– Вы мне угрожаете?

– Нет, – покачал головой доктор. – Просто советую. Ты сам подумай, как твой рассказ воспримут посторонние люди.

– Но вы ведь тоже все это видели. Вы подтвердите то, что я скажу.

– Нет, не буду подтверждать.

– Почему?

– Потому что не хочу занять соседнюю с тобой койку.

– Какую койку? – упавшим голосом спросил Матвеев.

– В одной из палат нашей больницы.

В палату весть о гибели медсестры принес Коля. Когда он сказал об этом, все одновременно повернулись к Баклагову.

– Жалко ее, – сказал Баклагов и закрыл глаза.

Коля сел на свою кровать, хотел лечь, но потом передумал и, наклонившись к Баклагову, поинтересовался:

– А больше ты ничего не хочешь сказать?

– О чем? – спросил Баклагов, не открывая глаз.

– Не дури, – сказал Коля. – Мы же все слышали, как ты предупреждал доктора сегодня утром.

Он обернулся, ища поддержки у присутствующих. Все согласно закивали.

– Да, припадок у меня был что надо, – произнес Баклагов. – Опять я, наверное, бредил, да?

Дверь приоткрылась, и кто-то крикнул:

– Гончаров есть? Жена пришла.

– Ну ладно, после поговорим, – сказал Коля, поднимаясь.

На обед Баклагов не пошел. Лежал в пустой палате, закинув руки за голову, и даже не пошевелился, когда вошел Матвеев. Только спросил:

– Ко мне?

– К тебе, – сказал Матвеев, присаживаясь рядом. – Я поговорить с тобой хочу.

– О чем? – спросил Баклагов безо всякого интереса.

– О Паше, санитаре нашем. Что вы с ним не поделили?

– Когда?

– В тот вечер, когда он погиб.

– Ничего мы с ним не делили.

– Но он злой тогда пришел в дежурку.

– Да, он зол был в тот вечер, – согласился Баклагов. – Он, наверное, всегда такой.

– У вас был какой-то разговор с ним?

– Он рассказал мне нечто неприятное, – сказал Баклагов после некоторой паузы. – Он был жесток, очень жесток.

– Вот как?

– Да. Он дал мне понять, что я – никто.

– Это и есть его жестокость?

– Это очень жестоко, – спокойно сказал Баклагов. – Даже то, что он меня потом бил, потрясло меня меньше, чем его слова.

– Он бил тебя? – вскинул брови Матвеев.

– Да, в живот.

– За что?

– Ни за что, а для чего, – поправил Баклагов. – Он хотел показать мне, кто здесь хозяин. Он хотел унизить меня.

– А тот милиционер, который тебя привез сюда? – спросил Матвеев. – Он ведь тоже тебя бил, не так ли?

Баклагов повернулся к санитару и внимательно посмотрел на него.

– И он бил. Они оба творили зло.

– Это ты так решил?

– Я ничего не решил, – сказал Баклагов.

– Как же ты ничего не решил? – удивился Матвеев. – Они ведь оба погибли.

– А при чем тут я?

– И в случае с Витой ты ни при чем?

– Конечно.

– А твои слова сегодня утром? Ты ведь умолял не выпускать ее.

– Вот видишь, – спокойно сказал Баклагов. – А ты пытаешься доказать, что я виновен в ее гибели.

– Я ничего не пытаюсь доказать, – поморщился Матвеев.

– А чего же ты хочешь?

– Я хочу…

Матвеев осекся, увидев, как пошло багровыми пятнами лицо Баклагова.

– Они опять идут, – пробормотал в ужасе Баклагов и показал рукой на дверь. – Они идут!

Он приподнялся на кровати, ловя воздух ртом.

– Кто идет? – спросил Матвеев.

– Не знаю! – выдохнул Баклагов. – На меня оттуда повеяло злом!

– Не дури, – сказал Матвеев. – Успокойся.

Баклагов с лихорадочной поспешностью залез под одеяло. Его трясло. Матвеев подошел к двери и распахнул ее. Коридор был пуст, и только доктор Родионов стоял у стола дежурной медсестры, разглядывая разложенные там бумаги.

– Перестань, – сказал Матвеев. – Там никого нет.

– Закрой дверь, – попросил Баклагов. – Оттуда холодом тянет.

Коля появился в палате через два часа. Он был хмур и неразговорчив.