Владимир Гриньков - Плач палача

– Как свидание? – поинтересовался Баклагов.

– Нормально, – буркнул Коля. – Просто великолепно.

– He переживай, – посоветовал Баклагов. – Перейдешь на другую работу – и все.

Коля замер, осмысливая услышанное.

– Что ты сказал? – спросил он.

– Я говорю, что ты можешь поменять место работы.

Коля резко повернулся:

– Откуда ты знаешь обо всем?

Баклагов пожал плечами:

– Знаю – и все.

– Они растрезвонили, что я лежу на Камышовой даче. – Коля замотал головой. – Они объявили, что меня лечат в психушке! Жена говорит, что…

– Брось, не надо, – спокойно сказал Баклагов, – тебе ведь достаточно сменить место работы.

– Но почему они это сделали?

– О ком ты говоришь?

– О тех, кто распустил все эти слухи.

– Забудь о них, – сказал Баклагов. – Забывая о своих врагах, мы не даем разгореться чувству мести.

С вечера этого дня Родионов втрое увеличил дозу вводимых Баклагову лекарств. Медсестра посмотрела на доктора недоверчиво, когда он сказал ей об этом, но Родионов повторил упрямо:

– Все делать так, как я сказал, – и вышел из манипуляционной.

В своем кабинете Родионов взял карточку больного. Фамилия: Баклагов. Имя: прочерк. Отчество: прочерк. Год рождения: прочерк. Место рождения: прочерк. «Он никто, этот Баклагов, – подумал доктор. – Фантом, привидение. Он пришел ниоткуда и уйдет в никуда».

Коля повесился ночью. Задремавшая за своим столом дежурная медсестра не слышала, как он крадучись прошел мимо нее. В пустой дежурке Коля привязал к трубе веревку с петлей и спрыгнул со стола. Утром его нашли. Медсестра зашла в комнату, Коля висел под потолком, показывая ей синий язык. Медсестра, прежде чем потерять сознание, вскрикнула. Сбежались люди.

Баклагов не пошел смотреть на покойника. Сидел в палате, мрачно глядя в пол, иногда шептал что-то, но слов было не разобрать.

Доктор Родионов метался по коридору, отдавая бессмысленные распоряжения, пока Матвеев не увел его в кабинет – чтобы не мешал. Все подавленно молчали. Больные разошлись по палатам, каждый угрюмо думал о своем.

– Ужас, что творится, – сказал Родионов. – Уму непостижимо.

Матвеев ничего не ответил, пошел в палату к Баклагову. Одеяло на Колиной кровати было скомкано. Матвеев сдвинул одеяло в сторону, чтобы присесть, но, перехватив обращенные к нему взгляды, остался стоять.

– Почему он повесился? – спросил Матвеев. – Ты знаешь?

– Знаю, – кивнул Баклагов. – Кто-то рассказал на его работе, что он лежит здесь. Ему об этом сказала вчера жена.

– И из-за этого он полез в петлю?

– А разве этого мало?

– Но ведь он мог просто уйти с той работы.

– Я ему вчера об этом говорил, хотя и сам не верил в сказанное.

– Почему?

– Потому что уйти с работы – значит признать, что слухи правдивы.

– Да наплевать на то, что о тебе говорят! – воскликнул Матвеев.

– На себя-то не наплюешь, – пожал плечами Баклагов. – Коля ведь не людей испугался, а себя. Он переступил порог, за которым осознание того, что ты не такой, как все.

– Но ведь это правда.

– Не знаю, – покачал головой Баклагов. – Есть два пути: поверить в это или не поверить. Коля поверил.

– Значит, он сам виноват?

– Конечно, нет. Его толкнули на это, убедив, что он ненормальный.

– Он, по-твоему, нормальный?

– А в чем критерий нормальности?

Матвеев с досадой махнул рукой и вышел.

После этого Матвеев заболел. Ему поставили диагноз – ОРЗ и выписали больничный. Неделю он провалялся в постели, посасывая пиво, которое ему приносил сосед, пока не понял, что он не болен, а лишь взял тайм-аут, подумать. Он стал вспоминать, о чем же думал все эти дни, и с удивлением обнаружил – о Баклагове. Этот больной занимал все его мысли. Матвеев понял, что он теперь всегда будет думать только о нем – и ни о ком больше. Со временем эти мысли превратятся в навязчивый липкий бред, Баклагов будет приходить к нему по ночам в его снах, и не будет спасения. Когда Матвеев понял это, он закрыл больничный и вышел на работу.

Первым делом он заглянул в восьмую палату. На койке Баклагова лежал незнакомый ему человек.

– Баклагов где? – спросил Матвеев, почему-то испугавшись.

Один из больных поднял голову, посмотрел на него.

– Где Баклагов? – повторил вопрос Матвеев.

– Его в четырнадцатую перевели, – сказал больной. – Он совсем плохой стал.

Матвеев и без этого понял, что Баклагов плох, раз его перевели в четырнадцатую: в эту палату с зарешеченным окном и единственной койкой, привинченной к полу, помещали самых безнадежных.

Медсестра улыбнулась ему, когда он шел по коридору:

– С выздоровлением.

– Привет! – бросил он. – Ключ от четырнадцатой у тебя?

– Да, а зачем…

– Давай! – сказал Матвеев.

Баклагов лежал на кровати, раскинув руки, и смотрел в потолок. Матвеева поразил землистый цвет его лица.

– Эй, – позвал Матвеев. – Ты меня слышишь?

– Он совсем плохой, – сказала за его спиной медсестра. – Лекарства ему почти не помогают.

– Что ты ему колешь?

– Я – ничего. Родионов сам им занимается.

– Сам? – Матвеев резко повернулся к ней и тут же опустил глаза, обо всем уже догадавшись.

– Да, конечно, сам – как же иначе.

Он взял рукой лицо Баклагова и повернул к себе. Глаза больного смотрели сквозь него, не узнавая.

– Хорош, – пробормотал Матвеев. – Ничего не скажешь.

Он повернулся к медсестре:

– Где сейчас Родионов?

– У главного. – Она вздохнула. – У него неприятности какие-то, комиссия третий день работает.

– Неприятности? – вскинул брови Матвеев.

Медсестра оглянулась на дверь и сказала, понизив голос до шепота:

– Там какая-то история всплыла некрасивая, вроде партия медикаментов пропала три года назад.

– Их Родионов украл, что ли?

– Он их и в глаза не видел.

– Почему же у него неприятности?

– Все валят на него.

– Зачем?

– Его место кому-то понадобилось.

– А ему что – в тюрьму идти из-за этого?

– Ну ты же видишь, что делается, – развела руками медсестра. – Все это так неожиданно.

– Да, пожалуй, – пробормотал Матвеев и повернулся к Баклагову.

Ему показалось, что взгляд Баклагова принял осмысленное выражение.

– Привет, – сказал Матвеев.

Баклагов расцепил свои коричневые губы и произнес с усилием:

– Привет.

– Я хочу поговорить с тобой.

– О чем?

– Выйди, пожалуйста, – попросил Матвеев медсестру.

Когда дверь за ней закрылась, он придвинул к кровати стул и сел. Баклагов молча следил за его действиями.

– У Родионова неприятности, – сказал Матвеев. – На него вешают дело, к которому он не имеет никакого отношения.

– Бывает, – сказал Баклагов. – Такое иногда случается в жизни.

– Говорят, он тобой лично занялся?

– Ты же видишь, – слабо улыбнулся Баклагов.