Владимир Гриньков - Исчезнувшие без следа

А Аникин продолжал речь. Он не обещал исправить все и сразу, наоборот – предупреждал, что работы впереди колоссально много и не все трудности удастся преодолеть за короткое время. Но кое-что можно сделать уже сейчас, не дожидаясь выборов.

– Мы – народ! – говорил Аникин. – Мы сами строим свою жизнь, и наша жизнь будет такой, какой мы ее сделаем. Нас хотят запугать, но мы не поддадимся.

Он напомнил об истории, которая у всех была на слуху, – о бомбе в метрополитене. О той самой бомбе – Петра Кочемасова. Дружинин подобрался и весь превратился в слух.

– Это странная история, – говорил Аникин. – В ней много непонятного. Ее сейчас пытаются замять, но мы не позволим этого сделать. Хочу сообщить вам, что благодаря нашей настойчивости, благодаря активности простых людей образована комиссия по расследованию обстоятельств этой провокации. Председателем комиссии назначили меня.

Площадь взорвалась торжествующим гулом и аплодисментами.

– И я обещаю вам, – сказал Аникин, возвысив голос, – что доведу это дело до конца, и подонки, подославшие в метро неразумного мальчишку с бомбой, будут стоять вот здесь, на этом лобном месте, – он показал себе под ноги, – в ожидании приговора, который будете выносить вы – народ!

Толпа разразилась восторженными криками и прихлынула к грузовику. Стоявшие у самого борта люди натренированным движением сомкнулись в цепь, и Дружинин с удивлением обнаружил, что здесь, в первых рядах, почти не было обычных слушателей – одна охрана. И это только добавило Дружинину уважения к Аникину. Он, как настоящий профессионал, знал, что значит обеспечить надежную систему охраны. Если все помогающие Аникину люди исполняют свои обязанности так же хорошо и надежно – он выиграет на выборах.

Митинг закончился через час. Когда бойцы «Антитеррора» садились в автобус, Удалов сказал Дружинину:

– А знаешь, теперь нас, наверное, оставят в покое. Я говорю о тех, кому не понравились наши действия в метро. История получила огласку, и даже образована комиссия. Теперь все притихнут, отвяжутся.

– Аникина надо бы вывести на вдову Кочемасова, – подсказал Дружинин. – Он может раскрутить эту темную историю, у него получится.

– Получится, – подтвердил Удалов. – Он хваткий.

В его голосе легко прочитывалось уважение. Он неплохо разбирался в людях и знал, что говорил.

– Я могу не уходить в отпуск, Федор Иванович? – закинул удочку Дружинин.

– Ну что с тобой поделаешь? – вздохнул Удалов. – Работай пока. Посмотрим, может, и вправду теперь все уляжется.

Информация об исчезновении человека по фамилии Воронцов полностью подтвердилась. Через адресное бюро вышли на мать Воронцова, пенсионерку. В свободный от несения дежурства день Шаповал по просьбе Дружинина отправился к ней, но вернулся ни с чем. По указанному адресу никто не проживал. Соседи рассказали, что у Воронцовой пропал сын, после чего несчастная женщина выехала к родственникам, живущим под Рязанью, – подальше от одиночества и сочувственных взглядов соседей. В Москву она теперь наезжает редко – последний раз ее видели месяца полтора назад. Она сильно сдала, постарела и уже мало напоминает прежнюю энергичную Наталью Алексеевну, какой ее все знали.

Шаповал был не в восторге от полученного им задания, рассказывал о том, что удалось узнать, лаконично и сухо, и живость в его голосе появилась только в конце рассказа, когда он поинтересовался у Дружинина:

– Будем заниматься этим делом, сыщик?

– Нет. – Дружинин пожал плечами. – Мне оно не под силу, да и есть уже кому заниматься.

– Кому же?

– Аникин возглавил комиссию по расследованию того случая в метро. А поскольку эти события взаимосвязаны, он докопается до истины.

– Аникин? Кандидат? Докопается до истины?

Шаповал даже рассмеялся – так его позабавили слова друга.

– Ты слышал хотя бы об одном раскрытом подобном деле, Андрей?

– Все предыдущие расследования проводились властями. А здесь – независимый кандидат. Ему успех расследования нужен как воздух – у него выборы на носу. И ты уж мне поверь – он никому не позволит положить это дело под сукно. Да и невозможно уже затормозить. Каждый день Аникина по телевизору показывают, работа его комиссии у всех на виду.

– Да, – подтвердил Шаповал. – Реклама для Аникина что надо.

– При чем тут реклама? Человек дело делает, и уже за это мы должны быть ему благодарны. И в конце концов истина раскроется. Никогда не бывает такого, чтобы никто ничего не видел и не знал. Свидетели есть всегда.

Дружинин как в воду глядел. В скором времени у ворот, ведущих на территорию базы «Антитеррора», объявился молодой мужчина, заявивший, что он хотел бы встретиться с командиром группы.

Объект был секретный, и даже на проходной бойцы дежурили в гражданской одежде, поэтому незнакомца не пустили дальше турникета, а дежурный терпеливо втолковывал ему, что никакой группы здесь нет и командира, следовательно, тоже. Гражданин ошибается – здесь склад, и если у него есть накладная, то его, конечно, пропустят на территорию, а без накладной никак нельзя, и гражданину следует покинуть проходную.

– Я могу и уйти, – сказал незнакомец. – Но, может быть, ваш командир все-таки захочет со мной побеседовать?

С этими словами он извлек из кармана голографический значок члена группы «Антитеррор» и показал его дежурному. Тот оторопел. Эти значки были номерные, и их берегли так же, как табельное оружие.

Вызванный дежурным Дружинин препроводил странного незнакомца к Удалову. Удалов был у себя, его уже предупредили о происшествии, и, когда незнакомец вошел в его кабинет, командир протянул руку и сказал отрывисто:

– Значок!

Повертел значок в руках, подозвал Дружинина:

– Взгляни!

Значок был настоящий. Такой же, как у Дружинина и всех членов группы. И только номер на оборотной стороне выглядел необычно. Стандартный номер состоял из трех цифр и буквы В. На этом значке тоже был трехзначный номер. А вот буква была – А. Дружинин такое видел впервые.

– Откуда это у вас? – осведомился Удалов.

– Это мой личный значок.

– Разве вы когда-либо были бойцом «Антитеррора»?

– Да.

– Почему же я вас не знаю?

– Я служил в первом составе «Антитеррора».

У Дружинина от изумления взлетели брови. Удалов повернулся к нему – было заметно, что командир тоже несколько растерялся, – и некоторое время смотрел на Дружинина, решая про себя какую-то задачу, после чего лишь едва заметно пожал плечами и ничего не сказал. Дружинин понял, в чем дело: Удалов решал, выставить незнакомца за дверь или разрешить остаться. Позволил остаться, потому что происходило слишком много непонятного, и Удалов, памятуя о странных событиях последних дней, решил на всякий случай подстраховаться.