Владимир Гриньков - Исчезнувшие без следа

Обо всем этом Дружинин знал, и его больше интересовала другая рана.

– А вот здесь, – он показал на грудь, – у него еще один след от пули. Это тоже «антитерроровская» рана?

– Нет, – качнул головой Марков.

Сейчас скажет о детском доме, обреченно подумал Дружинин.

– Это ему на память о детдоме, – сказал Марков. – Проткнули его железякой.

– У него там огнестрельная рана! – не выдержал Дружинин. – Ты видел?

– Видел, – спокойно ответил Марков.

– Что ж ты – не можешь огнестрельную отличить?

– Мне Шурик сам рассказывал, откуда она у него взялась. Почему я должен ему не верить?

Резонно, конечно.

Дождь усиливался.

– Пойдем под крышу, – предложил Марков. – Зябко.

Он поднялся со скамьи, не дожидаясь ответа. Дружинин подчинился. Марков шел впереди, чуть ссутулив плечи. Воротник плаща был поднят. Под короткой стрижкой, в затылочной части, Дружинин вдруг заметил рубец. Он шел от шеи к правому уху – такой розовый и приметный.

– Ты был ранен? – поинтересовался Дружинин.

– О чем ты? – спросил, не оборачиваясь, Марков.

– Этот рубец, на голове…

– С детства, – коротко ответил Марков.

Конечно, это не была рана, полученная во время службы в «Антитерроре». Потому что в личном деле Маркова не было никаких упоминаний о ранениях.

Можно было уезжать. Нет смысла больше здесь оставаться. Дружинин остановился. Марков уже стоял на крыльце и смотрел вопросительно.

– Я на вокзал, – объявил Дружинин. – Уезжаю.

– Зайди, хотя бы чайку попьем.

– Нет, спасибо.

Из дверей вышла пожилая женщина, взглянула на Дружинина и тут же отвела глаза.

– Миша, там в четырнадцатой комнате стекло разбили, – сказала она.

– Я посмотрю, Анна Никифоровна, – поспешно и заискивающе сказал Марков.

Женщина спустилась по ступенькам и пошла по усыпанной листьями дорожке. У нее была властная походка. Походка хозяйки.

– Главная здесь, да? – догадался Дружинин.

Марков молча кивнул. Дружинин протянул ему руку, прощаясь, и уже за воротами нагнал Анну Никифоровну, пошел рядом. Она покосилась, но промолчала.

– Я – Мишин знакомый, – сказал Дружинин.

Не знал, как иначе представиться.

– Вместе работали когда-то. Вы его, наверное, воспитывали, да?

– Когда это я его воспитывала? – осведомилась женщина.

– В детстве. Он ведь вырос здесь.

– Неужели?

– Да, – не очень уверенно подтвердил Дружинин. – А вы разве не знали?

– Его здесь отродясь не было.

– А как же…

– А вот так!

Женщина остановилась. Здесь была автобусная остановка. Сейчас она уедет – и ничего уже не расскажет.

– Никогда он в нашем доме не воспитывался, – сказала Анна Никифоровна, с прищуром глядя вдоль дороги – туда, откуда должен был появиться автобус. – Ни-ко-гда!

Так и сказала по слогам, чтобы было доходчивее. И поджала губы.

– Я ничего не понимаю, – признался Дружинин. – Он говорил мне…

– Он это не только вам говорил.

– Но ведь он вернулся сюда, он сюда стремился…

– Вы давно его знаете?

– Сегодня – первый день, – признался Дружинин.

– А говорите – вместе работали, – поймала его на слове Анна Никифоровна.

– Мы с ним в одной организации работали, но в разное время. Он – раньше, я – позже. Так что знакомы были, но заочно.

– Он безобидный вообще-то, – вдруг сказала Анна Никифоровна с тихой грустью.

Так говорят об убогих.

– А вы сами давно его знаете?

– Примерно год. Да, прошлым летом он появился, точно. Как раз год и есть.

– А раньше?

– Когда это – раньше?

– Когда он был маленьким.

– Да не было его здесь! – нахмурилась женщина. – Я с шестидесятого года работаю, всех по именам до сих пор помню.

Повторялась история, которая случалась со всеми в том, первом, «Антитерроре». Дружинин скрипнул зубами от досады и бессилия.

– Не знаю, что ему в голову взбрело. Приехал – вот он я, встречайте. У него с головой что-то, я сразу поняла. Думала, он бомж какой-нибудь, хочет к нашему дому прибиться, впереди-то зима. Уже решила его прогнать, а потом вижу – безобидный он, только с приветом, ну так мало ли таких? Пусть живет. Он всем рассказывает, что здесь воспитывался, а мы и не разубеждаем. Он по хозяйству нам помогает, за то получает приют и питание – и всем хорошо.

– Значит, не ваш он?

– Нет, – сказала Анна Никифоровна. – Я пыталась с ним поговорить. Должны же быть у человека родители, родственники какие-то. А он свое гнет – я тутошний, детдомовский, и плачет, плачет, слезы размазывает – ну чисто ребенок! Я и отступилась.

Из-за поворота показался автобус. Анна Никифоровна вздохнула и поправила платок.

– У него рана на голове, вот здесь, сзади, – сказал Дружинин. – Это откуда?

– Не знаю я. Не при мне было. Может, с детства?

Тюремный коридор был пуст. Только два бойца «Антитеррора» стояли, направив стволы автоматов в сторону, где прятался невидимый враг. Дружинин выглянул из-за спасительной металлической двери, но Удалов сказал у него за спиной негромко:

– Не лезь туда, Андрей! – И Дружинин вернулся в камеру.

Заключенных отсюда вывели, перевели на другой этаж, и теперь камера служила штабом. Начальник тюрьмы – здоровяк с толстым бабьим лицом – сидел на нарах, расстелив на коленях поэтажный план тюрьмы. «Антитерроровцы» в боевой экипировке обступили его полукругом.

– Вот здесь он заперся, – показал место на плане начальник тюрьмы. – Поворот направо в тупичок. Там всего одна дверь, по правой стороне.

– Камера? – уточнил Удалов.

– Нет, что-то вроде подсобки. На моей памяти никого там не содержали.

– Дверь какая?

– Дверь железная, – вздохнул начальник тюрьмы и вытер пот с широкого лба. – Вот как здесь, такая же точно.

– Что у него из оружия, кроме пистолета?

– Кажется, больше ничего.

– Как же он тогда контролера взял в заложники? – буркнул Удалов.

Он знал по опыту, что работа для «Антитеррора» очень часто появляется там, где кто-то не очень тщательно выполняет свои обязанности. Сегодня был как раз такой случай, и Удалов не скрывал раздражения.

– Окна там есть? – спросил он.

– Нет.

– А отверстия вентиляционные?

– Нет.

– Есть! – сказал молчавший до сих пор контролер, и все одновременно повернулись к нему, отчего он смутился и даже зарделся.

– Где? – отрывисто спросил Удалов.

– Оно выходит в соседнюю камеру.

– Покажите на плане.

Контролер подошел и зачем-то снял с головы фуражку. Мял ее и безмолвно рассматривал план.

– Вот эта комната, где он засел, – подсказал Удалов. – Вот дверь. А вентиляционное отверстие где?

– Здесь, в этой стене. – Контролер ткнул в план желтым от никотина пальцем.

– Точно! – вспомнил начальник тюрьмы. – Оно зашито листом…