Владимир Гриньков - Исчезнувшие без следа

– Сочувствую, – сказал Смирницкий.

В комнате царил полумрак, только на столике возле старого продавленного кресла уютно светился торшер. Потрепанный пухлый фолиант был раскрыт примерно на середине. Все было именно так, как и предсказывал Удалов. Он даже засмеялся.

– Что интересненького почитываешь?

Лучше бы он не спрашивал! Глаза Смирницкого сверкнули, как это бывает у одержимых, и он с ходу заговорил трагическим голосом:

– Знаешь, Федя, я все больше убеждаюсь в том, что все основные знания нами утеряны, забыты. Они остались в прошлом, где-то в средневековье…

– Так-так, очень интересно, – без особого энтузиазма вставил Удалов.

– Смешно сказать, но в прошлом люди знали больше, чем мы сейчас. Парадокс! Я бьюсь, пытаясь найти ответы на стоящие сегодня перед нами вопросы, и нахожу их – где, ты думаешь? В старинных книгах, Федя! Наши предшественники все знали, до всего дошли своим умом, а мы эти знания промотали, разбазарили!

Смирницкий размахивал руками и бегал из угла в угол. В полумраке комнаты он казался бесплотной тенью. Его нелегко было остановить, и это умел делать, наверное, только хорошо его знавший Удалов.

– Мы голодны, Игорь, – сказал Удалов. – Покорми нас чем-нибудь.

Смирницкий на полуслове оборвал фразу и исчез в кухне. Дружинин с облегчением перевел дух.

– Я сам виноват, – признал Удалов. – Сам его растревожил своими вопросами.

Как будто извинялся перед Дружининым за то, что тот был вынужден против своего желания знакомиться с научными изысканиями его друга, которого сам же Удалов называл не иначе как шарлатаном. А Дружинин уже переключился на другое.

– Я знаю, где искать, Федор Иванович, – сказал он.

Удалов понял, что Андрея не так-то просто отвлечь от странной истории с «Антитеррором».

– Наш загородный пансионат – вот самое загадочное место.

– А что пансионат? – с деланым равнодушием осведомился Удалов.

– Это и есть то место, откуда появляются призраки. Вы понимаете? Туда, якобы на реабилитацию после ранения, прибывали вполне нормальные люди. У них были подлинные имена, фамилии и биографии. Ведь так? До того как они попадали в пансионат, они имели маму, папу, вообще – имели прошлое. Как тот же Дегтярев, к примеру. А из пансионата уже выходили призраки, люди из ниоткуда. Новое имя, новое прошлое – легенда. Чуть копнешь – прошлого-то у них и нет, как выясняется. Все липа.

– Возможно, – согласился Удалов. – Но где именно искать?

– В медицинском боксе. Я видел, что они с Шаповалом вытворяли, и это, наверное, еще только цветочки. У меня там есть знакомая, ей можно позвонить…

– Какая знакомая?

– Она работает там, в пансионате. Медсестра. Если она сейчас дома, я могу с ней поговорить.

– Уже поздно.

– Это не препятствие для двух любящих сердец, – резонно заметил Дружинин.

– Ну-ну, – засмеялся Удалов. – Звони. Мне выйти?

– Отчего же? Останьтесь.

Трубку не поднимали долго. Наконец послышался женский голос:

– Алло?

С некоторым удивлением, но без раздражения.

– Аля? – осведомился Дружинин.

– Да. А это кто?

– Андрей.

Дружинин вдруг вспомнил, что он не называл Але своего имени, поэтому добавил, понизив голос до доверительного шепота:

– Ты помнишь? Бассейн, вечер, мы с тобой плывем…

– Ой! – выдохнула Аля. – Ну конечно, я помню… Но мы ведь с тобой так и не познакомились…

– Вот сейчас и познакомимся.

– Значит, тебя зовут Андрей. А откуда ты узнал, что я – Аля?

– Это мой маленький секрет. Ну как ты, родная?

– Все тип-топ. Ты почему не звонил? Я скучала.

– Крошка моя, я больше не позволю тебе скучать. Вот только улажу кое-какие дела…

– У тебя проблемы?

– Еще какие, Аленька. Эта стажировка добавит мне седых волос.

– Да у тебя их нет! – засмеялась Аля.

– Будут! – обреченно вздохнул Дружинин. – Еще совсем немного – и появятся.

– Я тебе могу чем-нибудь помочь?

Он ждал этого вопроса и потому ответил без промедления:

– Конечно, можешь, Аленька, если скажешь мне правду: пациентов наших пансионатских ты знаешь только под их вымышленными именами или их настоящие имена тебе тоже известны?

Удалов даже замер. В разговоре возникла пауза. Дружинин подумал было, что уж слишком резво и неосторожно начал, когда Аля спросила:

– А что такое, Андрей?

– Ты не хочешь мне ответить?

– Конечно, я знаю и их настоящие имена.

Вот это удача! Теперь надо быстрее – чтобы не дать ей опомниться.

– Ты помнишь человека по фамилии Дегтярев?

Пауза.

– У него рана в затылочной части, – подсказал Дружинин.

– А, да-да. Теперь я вспомнила.

– Он сейчас Марков, – напомнил Дружинин.

Аля неожиданно засмеялась.

– Ну, я не знаю, кто он сейчас, – сказала она, – но от нас он выходил Марковым. А что – ты с ним виделся?

– Я же говорю – у нас с ним проблемы.

Дружинин лихорадочно соображал, как строить их дальнейший разговор.

– Скажи, этим Дегтяревым-Марковым тоже занимался ваш Дмитрий Григорьевич?

– Андрей, вот это давай не будем обсуждать.

Наверное, имела в виду, что это не телефонный разговор.

– Хорошо, – согласился Дружинин. – Скажи только: да или нет?

– Да.

– Черт побери! – не сдержался Дружинин. – Спасибо тебе, Аля. Я обязательно перезвоню, – и бросил трубку на рычаг.

Удалов смотрел на него выжидающе.

– Они действительно все это проделывают, – сказал Дружинин и потер виски, словно у него разыгралась мигрень. – Это просто кошмар!

– А Дмитрий Григорьевич – это кто?

– Врач. Тот самый, который занимался Шаповалом.

Дружинин шумно вздохнул.

– Наверное, Толика тоже ожидало что-то страшное, если бы я его оттуда не выкрал. Его ведь ищут до сих пор, Федор Иванович?

– Да, – кивнул Удалов.

– Я в этом нисколько не сомневался. Они никого не выпускают из своих лап. Так мне кажется.

Смирницкий принес чай и нарезанную кружочками колбасу. Колбаса была сморщенная и имела не совсем обычный бурый цвет. Наверное, она залежалась у него еще с прошлого визита Андрея – ведь тогда Смирницкий предлагал ему угоститься колбаской. Удалов украдкой вздохнул. Предусмотрительный Дружинин объявил, что он, собственно, сыт. Чаю охотно выпьет, а больше ничего не надо.

– Мы не договорили, – сказал Смирницкий и любовно погладил страницу распахнутого фолианта. – Интереснейшая вещь, Федя…

– Пока ты только теоретизируешь, – напомнил Удалов, пытаясь перехватить инициативу. – И если я отношусь к твоим занятиям без должного пиетета, то ведь меня можно понять, согласись. Если бы ты применил свои знания на практике…

– Так ведь применяю! – с воодушевлением сказал Смирницкий.

Дружинин понял, что им предстоит стать свидетелями второго акта и уже никак не отвертеться. Удалов сам виноват. Надо было возвращаться на базу, а не ходить по гостям в первом часу ночи.