Владимир Гриньков - Санитар

Паша едва не застонал от душившей его бессильной ярости. Так мечется попавший в капкан зверь. Еще жив, но чувствует уже подсознательно, что обречен.

Положил в карман нож, выбежал на улицу.

– Опаздываешь? – спросил с лавочки Семенович.

– Ага. – Задержался лишь на мгновение – чтобы спросить только: – Перед моим приходом девушка не выходила из подъезда?

Обрисовал, путаясь в словах, как Роза выглядит.

– Я утром ее видел, – сказал Семенович. – Выскочила из подъезда и помчалась.

– Куда?

– К остановке. На работу, может быть, опаздывала.

Паша мог бы поверить в то, что она на работу опаздывала. Если бы из его квартиры не исчезли фотографии. Те самые.

Дегтярев в одиночку загружал небольшой фургон. Ему до сих пор не полегчало после вчерашнего, и вид он имел бледный.

– Я помогу тебе сейчас, – бросил на ходу Паша. – Вот только переоденусь.

Забежал на склад – и сразу к шкафчику, где одежда хранилась. Обшарил поспешно карманы дегтяревских брюк, нашел блокнот, раскрыл на букве Р. Розы было две: против первого имени просто номер телефона и адрес. Улица была та же самая указана, на которой Дегтярев жил. Роза говорила, что они соседи. Значит, ее это номер.

Позвонил, трубку телефонную с такой силой сжимал, что казалось – еще одно усилие небольшое, и раздавит ее.

– Алло? – сказал женский голос.

Голос был настороженный. Ее, Розы, голос.

– Нину позовите, пожалуйста, – сказал Паша первое, что в голову пришло.

– Здесь нет такой. Вы номером ошиблись.

– Извините.

Бросил трубку на рычаг, закрыл лицо руками, размышляя. Значит, она сейчас дома. Нельзя медлить. Надо достать ее, пока она не успела ничего сделать. Почему-то уверен был – что не успела пока, не донесла.

– Тебе плохо?

– А?! – вскинулся Паша.

Над ним стоял Дегтярев.

– Плохо, что ли?

– Неважно себя чувствую.

– И я. – Дегтярев присел рядом.

Паша дегтяревский блокнот положил незаметно в карман.

– Переборщили мы вчера, – вздохнул Дегтярев.

Наконец Паша решился.

– Я уйду, – сказал он. – Ты прикрой меня в случае чего. Ладно?

– Что, совсем плохо?

– Да.

Дегтярев кивнул, ему одного, кажется, хотелось – чтобы день сегодняшний закончился прямо сейчас, немедленно. Спросил лишь:

– Ты у меня сегодня ночуешь?

– Да.

Паша сказал это и вдруг всполошился, поспешно поправился:

– Нет, не получится. Дома у себя переночую.

Он подумал, что, если будет кровь, лучше ему не к Дегтяреву, а к себе потом поехать.

– А сырость?

– Какая сырость?

– У тебя же трубы прорвало.

– А, ты об этом, – вспомнил Паша. – Уже не так плохо, как раньше было.

– Тогда до завтра, – сказал Дегтярев и поднялся.

– До завтра, – отозвался Паша.

Оставшись один, он заглянул в блокнот, запомнил номер дома и квартиры, блокнот вернул на место и вышел из склада, держа в руках сумку. В сумке у него лежал нож.

Когда вошел в троллейбус, то увидел милиционера. Тот сидел у окна и на Пашу даже не взглянул. Паша встал спиной к милиционеру, так и ехал и все время чувствовал напряжение, такое, что мурашки по коже.

На дегтяревской остановке вышел. Дом Розы совсем недалеко оказался. Паша теперь был собран и на все готов. Еще не знал, как именно себя поведет, но кто-то там внутри его поступками управлял – и в нужный момент этот "кто-то" подскажет ему, что он должен делать.

Дом был старый, пятиэтажный, без лифта. Паша по лестнице поднялся, расстегнул сумку, нож в руку взял и только тогда в нужную ему дверь позвонил. Дверь была без глазка, и это ему понравилось. Сначала тихо было, потом вдруг женский голос спросил из-за двери:

– Кто?

– Это с избирательного участка, – сказал Паша. – Списки сверяем. Откройте, пожалуйста.

Он и сам тому удивился, как складно все у него получилось. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и он увидел Розу. И, даже ее увидев, еще не знал, что должен предпринять, а она вдруг закричала истошно-испуганно и отступила в глубь темного коридора, и ее крик Пашу из оцепенения вывел. Он знал уже, что будет дальше. Переступил через порог, дверь за собой захлопнул, чтобы крик приглушить, а Роза и не кричала уже, пятилась от него молча, с выражением неописуемого ужаса на лице. И по лицу ее Паша видел – он не ошибся. Она все знает. И фотографии она взяла.

Роза наткнулась на стену, больше ей отступать было некуда, и тогда Паша к ней подошел и ударил ножом в живот – она охнула, рану руками зажала и опустилась обессиленно на пол. Паша видел, как между пальцев ее заструилась кровь.

– Фотографии где? – спросил.

Роза молча смотрела на него. Глаза еще ясные были, но Паша чувствовал – еще немного, и она сознание потеряет.

– Где фотографии? – повторил, стараясь успеть.

– Их нет.

Не пыталась даже отпираться.

– Как – нет?

– Я выбросила их.

Паша ей к лицу нож поднес. Лезвие ножа было в крови.

– Ну? – сказал требовательно.

Она закрыла глаза. Нет, нельзя так.

– Скажи – и останешься живой, – сказал зачем-то шепотом.

Что угодно готов был сейчас пообещать, даже то, что сам в милицию пойдет и сдастся – только бы она фотографии отдала.

– Их нет, – повторила она слабым голосом.

– А где?

Не удержался, ударил ее кулаком в лицо. Голова безвольно откинулась, слышно было, как она ударилась о стену.

– Я отправила их.

– Куда? – Паше показалось, что он сейчас сознание потеряет.

– В милицию.

– В какую милицию? – закричал, но уже почувствовал, что что-то страшное произошло, непоправимое.

– В милицию, – повторила она. – Заклеила в конверт и в ящик бросила.

– В какой?

– В почтовый.

– Знаю, что в почтовый! Где он? Ящик этот где?

– Не помню.

Ее голос раз от раза становился все слабее. Паша, пытаясь унять охвативший его страх, схватил Розу за волосы, поднял ее голову, сказал хрипло, заглядывая в мутнеющие глаза:

– Если не скажешь сейчас, в какой ящик конверт бросила, я убью тебя.

Он мог бы и не говорить этого. Она и так знала, что умрет. Не тешила себя несбыточной мечтой выжить. Ведь никто не мог прийти ей на помощь.

– Я знала, что это ты, – сказала она с усилием. – И Валю… И Самсонова.

– Чушь, – буркнул Паша.

– Я нож видела.

Да, она видела в тот раз нож.

– …почти уверена была… но хотела убедиться… пыталась выследить тебя…

– Это ты мне звонила?! – осенило Пашу. – Да?

– Да.

Он рассмеялся нервно.

– Стерва! – сказал, не удержавшись. – Напугала меня. Ты следила за мной?

– Да.

– И однажды в подвале спряталась, да?

– Да.

И тогда Паша ударил ее по лицу ногой – с удовольствием ударил, ему вдруг легко стало и весело.

– Кому говорила обо мне?

Она не ответила, завалилась на бок. Кажется, потеряла сознание. Паша прошел в комнату. Однокомнатная квартира. Фотографии каких-то стариков на стенах. Репродукции картин. Паша взял в руки Розину сумочку, ту самую, с которой она к нему домой приходила, вытряхнул содержимое на стол. Помада, кошелек, связка ключей. Фотографий не было.