Владимир Гриньков - Телохранитель Каина

– А как гипнотизировал? – заинтересовался толстяк. – Как все происходило? Расскажите.

Китайгородцев рассказал, что помнил. Собеседник слушал его внимательно.

– Про вашу ногу мне понятно, – сказал толстяк через некоторое время. – Но потом были другие сеансы гипноза. То, что связано с провалами памяти у вас и с этим человеком… Как его зовут?

Посмотрел на Хамзу.

– Михаил, – подсказал Хамза.

– Да, Михаил, – кивнул толстяк. – А эта тема как возникла? Он вам подсказал, Потемкин?

– Нет.

– Вы проявили инициативу?

– Да.

– Расскажите, – попросил толстяк.

И снова Китайгородцев вспоминал, как там дело было. Время от времени собеседник задавал уточняющие вопросы. Чем дольше продолжалась их беседа, тем явственнее проступала во взгляде толстяка настороженность. Если в первые минуты появления здесь этого человека он смотрел на Китайгородцев заинтересованно, то теперь к заинтересованности примешалась опасливость. В конце концов он отвлекся от Китайгородцева и выразительно посмотрел на Хамзу. Тот его взгляд легко расшифровал и буркнул:

– Говори при нем.

Толстяк помялся. Так при больных стараются не обсуждать диагноз.

– В общем, очень похоже, что его вводили в транс, – сказал толстяк. – Те подробности, которые он упоминает, обычно встречаются на сеансах гипноза. Разные вариации случаются, у каждого гипнотизера свой темперамент и свои приемчики, но в целом все так и бывает, как он нам рассказал.

– Значит, и про покушение – это тоже правда? – спросил Хамза.

Тут толстяк вскинул руки, словно хотел от Хамзы загородиться.

– Я сказал только то, что сказал! – произнес он протестующим тоном. – Похоже, что этот человек действительно общался с гипнотизером! Все! Точка! Дальше не ко мне!

– А к кому? – спросил Хамза.

– К гипнотизерам, к настоящим. К практикующим. Которые это знают и умеют. Они, возможно, смогут из парня этого вытащить все, что ему известно. А я психиатр. И с гипнозом я знаком факультативно. Я предупреждал. Да?

– Да, – вздохнул Хамза.

– Я тебе еще нужен?

Кажется, он очень хотел отсюда уйти. И как можно скорее. Хамза покачал головой. Не нужен.

– Проводишь меня? – спросил толстяк.

Хамза понял, что дело тут не в обычной вежливости. Он не ошибся. Когда они вдвоем с толстяком вышли из офиса, тот вдруг сказал, предварительно оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не слышит:

– С ним что-то не то, поверь! Я глаза его видел! У него в мозгах шурум-бурум! И когда в его башке пружинка какая-то соскочит…

Замолчал, только покачал головой.

– Думаешь, что действительно может убить? – мрачно уточнил Хамза.

– Я тебе дам один совет. И будет лучше, если ты сделаешь, как я скажу. Сообщи об этом парне куда следует. В прокуратуру, в милицию, в ФСБ… Хоть даже самому президенту. Сними с себя ответственность. Потому что если у него пружинка соскочит, и он пойдет убивать, а ты о его замыслах знал, но не сообщил – это одно. А вот если сообщил – это уже совсем другое.

– А если тут какая-то ошибка и он вовсе ни при чем?

– А если при чем? – вопросом на вопрос ответил толстяк и посмотрел печально. – Тебе его жалко? А себя не жалко? Ну, не повезло парню. Зомбировали его. Превратили в идиота. Он сам пускай со своими проблемами разбирается. Ты-то тут при чем?

Хамза отправил Лапутина, чтобы поговорить с Китайгородцевым с глазу на глаз.

– Это был врач, – сказал Хамза. – Психиатр. Он толковый. Уже не один раз выручал меня.

Китайгородцев молчал, смотрел выжидательно. Понимал, что это только вступление к разговору.

– Но по гипнозу он, конечно, не специалист, – сказал Хамза. – Будем искать гипнотизера. Настоящего. Потемкин этот, кстати, где?

– На гастролях.

– Далеко?

– Сейчас он за Уралом, в Тюменской области.

– Далеко, – оценил Хамза. – Попробуем отыскать кого-нибудь здесь, в Москве.

– Зачем?

– Будем разбираться, Толик. Тухлая какая-то история. Я подтяну врачей, может, они что-то толковое подскажут. Покрутят тебя так и эдак.

– Сколько же они меня будут крутить? – нахмурился Китайгородцев.

– Им виднее, – с неискренней беспечностью сказал на это Хамза.

– Вы хоть понимаете, что времени почти что нет?

– Почему? – озаботился Хамза.

И снова это выглядело так, будто он дурака валяет.

– Никто не знает, что будет шестнадцатого числа! Если это правда… То, что мне сказали… Что я буду убивать… Я пойду убивать! Все эти ученые меня будут изучать да обследовать, а у меня шестнадцатого вдруг перемкнет, я их раскидаю, как щенков, и пойду искать Лисицына!

Самого Китайгородцева такая перспектива, похоже, очень пугала. Ужасно чувствовать себя запрограммированным роботом и подозревать, что сам ты над своими поступками не властен.

– Это мы учтем, конечно, – деловито кивнул Хамза. – Подстрахуемся. Закроем тебя надежно на эти дни. Чтобы ты не начудил, ежели чего.

– Вы сами в это верите?

– Во что? – спросил Хамза.

Точно, валял дурака.

– В то, что это гарантирует Лисицыну безопасность! – зло сказал Китайгородцев. – Знаете, что Потемкин мне сказал? Что он ничего не может обещать! Никто не может гарантировать того, что все обойдется! Я шестнадцатого могу быть под замком и вести себя, как пай-мальчик! А семнадцатого, когда меня выпустят из-под замка, я пойду к Лисицыну и все равно его убью! Я его и через год могу убить, вот ведь какая штука!

– В таком случае надо милицию и прокуратуру подключать. Дело-то серьезное. И еще, я думаю, пора поставить в известность самого Лисицына. Оно ведь его напрямую касается, как ни крути.

– Вы это серьезно?

– А ты как думаешь? – спросил Хамза.

Китайгородцев смотрел в его глаза и не мог понять, что такое с шефом происходит. Умный мужик, Китайгородцев не раз в этом лично убеждался, а тут простых вещей не понимает – того, что сплошную ахинею он несет и ничто из вышесказанного не поможет ни Китайгородцеву, ни Лисицыну.

– Есть еще один вариант, – сказал Хамза. – Взять в оборот этого Михаила.

Китайгородцев вдруг подумал, что ради одной этой фразы весь разговор и был затеян.

В загородный дом отправились втроем: Хамза, Китайгородцев и Лапутин. Ничего не обсуждали, просто сели в машину и поехали. Китайгородцев не представлял себе, что они будут делать, когда приедут на место, а спросить что-либо у Хамзы он не решался.

Машину вел Лапутин, Китайгородцев сидел впереди, а Хамза по-хозяйски расположился сзади. И хоть бы кто слово проронил. Не меньше часа проехали, когда Хамза вдруг подал голос.

– Браслеты взял? – спросил он.

– Взял, – коротко ответил Лапутин.

И дальше снова ехали молча.

А Китайгородцеву этот короткий диалог все объяснил.