Владимир Гриньков - Телохранитель Каина

Днем Михаил мел листья на площадке перед домом. Махал метлой, будто заправский дворник. По всему видно, что дело для него привычное.

Китайгородцев сел на ступенях крыльца, палку свою инвалидскую положил рядом, молча наблюдал за Михаилом, которому такой присмотр явно был не по душе, но тот терпел, делая вид, что не замечает Китайгородцева. Завершил свою работу, хотел уйти, но Китайгородцев спросил у него:

– Тут жилье какое есть поблизости?

– Тебе зачем? – недружелюбно уточнил Михаил.

– Вообще интересуюсь.

– На двадцать верст вокруг нет никого.

– Почему такая глухомань?

– Тут был лесхоз. Никто не селился. Одна база отдыха.

– Да, я знаю. А вообще люди тут бывают?

– Какие люди?

– Посторонние.

– Это кто? – спросил Михаил и посмотрел внимательно.

– Откуда же мне знать? – пожал плечами Китайгородцев. – Может, грибники. А может, и охотники. Вот бывало такое, что выйдет из леса кто-то чужой…

– Ты об чем вообще интересуешься? – прищурил глаз Михаил.

Неужто он какую-то опасность уловил лично для себя?

Китайгородцев не сразу нашелся что ответить.

– Я же тебе говорил: нет здесь никого, – сказал Михаил внушительно. – Одна только видимость.

А взгляд у него был лживый. Он знал больше, чем говорил. Никаких сомнений.

Погода испортилась к ночи. Очень быстро, за какие-то минуты, потемнело, и хлынул дождь. Китайгородцев понял, что этой ночью ему в засаде не сидеть. Он смотрел в окно, за которым почти ничего не было видно. Дождь был сильный. Потоки воды стекали по оконному стеклу. Чтобы лучше видеть, как бушует снаружи непогода, Китайгородцев погасил в комнате свет и вернулся к окну.

За стеклом стоял человек. Китайгородцев отчетливо видел его силуэт в призрачном сумраке позднего вечера. Силясь рассмотреть, кто это такой, Китайгородцев подался вперед, прилип к холодному стеклу, и человек вдруг пошел к нему. Он не шел, а брел странной походкой и буквально вынырнул из сплошной стены дождя. Когда он оказался совсем близко и их с Китайгородцевым разделяло лишь двойное стекло в оконной раме, Китайгородцев его узнал. Он попытался открыть окно, но не было ни ручек, ни запоров, это окно, похоже, задраили наглухо, и Китайгородцев жестами показал своему визави, что тот должен оставаться на месте. Он боялся, что человек этот его не дождется, уйдет, поэтому бросился прочь из комнаты настолько быстро, насколько ему позволяла раненая нога. Проковылял по коридору, громыхая палкой, потом через привычно темный зал, отпер входную дверь и вывалился наружу, под дождь, который в одно мгновение вымочил его до нитки. На ступенях он не осторожничал, а зря. Упал, поскользнувшись, и потом искал в темноте свою палку, без которой он был не ходок. Нашел палку, побрел за угол дома, боясь, что не успеет, что человек исчезнет так же внезапно, как появился. Идти было далеко. Китайгородцев спешил.

Он опоздал. Всматривался в осенний мрак, еще надеясь кого-то увидеть, но уже знал, что там, впереди, никого нет.

Китайгородцев сейчас не мог сказать с уверенностью, какое из окон его, но где-то здесь тот человек стоял. А теперь его не было. Китайгородцев крутанулся на месте, силясь разглядеть в залившей местность тьме знакомый силуэт, но ничего не увидел. Склонился низко над землей в поисках следов. Темно. Вспомнил о мобильнике. Достал из кармана телефон, нажал на кнопку, экран засветился, едва-едва пробивая светом сырую тьму. Но лучше с таким светом, чем без никакого. Китайгородцев ползал по мокрой от дождя земле, отыскивая следы, но ничего не находил. К соседнему окну. Ага, вот! Неотчетливые, правда, следы, только угадываются.

Погас экран мобильника. Китайгородцев чертыхнулся. Снова нажал кнопку, экран ожил.

Китайгородцев пытался определить, куда ведут следы. Но дождь лил как из ведра. Экран периодически гас. Да и следы где-то потерялись. Не было следов.

Китайгородцев бросился обратно в дом. Ковылял с таким энтузиазмом, будто от его расторопности зависела его жизнь. Или пан, или голова в кустах, как порой говаривал Хамза.

В дом вошел, закричал:

– Михаил! Михаил!!!

Стал подниматься вверх по лестнице, наплевав на недавние запреты.

– Михаил!!!

На втором этаже было так же темно, как и внизу.

– Михаил!!!

Наугад вышел к дверям, к тем самым, за которыми начиналась анфилада комнат. Толкнул створки. Они не поддались. Заколотил в дверь кулаками.

– Михаил!!!

А какая дверь вообще? Он вряд ли сейчас вспомнит. Но надо попробовать найти ту комнату, где он видел человека за столом.

Нажал на кнопку, засветился экран мобильника.

Это там, на галерее. Какая же была по счету дверь?

Он не успел стронуться с места, потому что за его спиной щелкнул замок. Приоткрылась створка двери. Это был Михаил. Даже свет мобильника не помогал как следует разглядеть его в темноте.

– Я видел человека! – выпалил Китайгородцев. – Здесь, рядом с домом!

– Какого человека?

Китайгородцев не успел ответить, потому что экран мобильника погас. Нажал на кнопку. Снова слабое свечение.

– Здесь был человек! – сказал Китайгородцев.

– Что за чепуха?

Михаил отвечал из темноты – почти неразличимый. Только глаза блестели. Но и сам он какой-то был такой… Блестящий.

Экран мобильника погас через секунду после того, как Китайгородцев приблизил его вплотную к Михаилу. Секунду было темно, потом экран засветился снова… Да, ошибки не было. Мокрая одежда на Михаиле. Промок до нитки. Совсем как Китайгородцев.

Он тоже был там, под дождем?

Конечно, он ничего не скажет. Бесполезно спрашивать.

Китайгородцев решил, что утром он позвонит Хамзе, чтобы доложить ему о происшедшем, но не успел. Потому что утром приехал Стас Георгиевич Лисицын.

Китайгородцев завтракал в привычном одиночестве, как вдруг в кухне появился один из лисицынских охранников, качок с бычьей шеей, и безо всяких «Здрасте!» с порога буркнул хмуро:

– Хозяин ждет!

Не хозяйское это дело – ждать. Китайгородцев оставил свой завтрак.

Лисицын сидел на диване в одной из комнат первого этажа. Ногу закинул на ногу, несколько верхних пуговиц своей просторной белоснежной рубашки расстегнул, оголив загорелую грудь – ему бы еще чубук в руки, и он совсем стал бы похож на помещика в беззаботное утро выходного дня.

Поздоровались. Лисицын смотрел испытующе.

– Ознакомился с обстановкой? – спросил он. – Картина более-менее ясна?

Ожидал, наверное, что Китайгородцев ему сейчас доложит, как он службу несет. А докладывать было не о чем.

– Я здесь не работаю, – сказал Китайгородцев.

Лисицын приподнял бровь, удивившись такому ответу.

– Мне запретили перемещаться по дому, – доложил Китайгородцев. – На второй этаж доступ и вовсе закрыт. Мне даже план дома не предоставили.