Владимир Гриньков - Помеченный смертью

– Думаю, что нет. Завтра утром буду здесь.

– Уф-ф! – произнесла облегченно Полина. – Не пугай меня больше так. Я и без того запуганная.

Развернула голову Рябова и поцеловала его в губы. Прошептала:

– Не стой истуканом!

Он будто не слышал, легко и уверенно сбросил с себя руки Полины, будто стряхнул что-то, что ему очень мешало.

– Меня ждут, – сказал коротко.

– Кто?

Рябов не ответил, и Полина ему подсказала:

– Даруев. Да?

И опять Рябов ничего не сказал, демонстративно взглянул на часы. Десять минут одиннадцатого.

– Мне пора.

– Привет передавай.

– Кому? – удивился Рябов. В первый раз за вечер он выразил хоть какие-то чувства.

– Даруеву, – пояснила Полина. – Ублюдку этому.

– Ты его не очень-то любишь, по-моему.

– Проницательный, – уважительно сказала Полина.

– Он тебе что – дорогу перешел?

– Ага, – легко согласилась она. – Что-то вроде того.

– Он строгий, конечно, – спокойно сказал Рябов. – Но он же командир. Таким и должен быть.

Полина заглянула ему в глаза и смотрела долго, но не увидела ничего, не смогла прочесть, и сказала, недоверчиво покачав головой:

– Ты что, с луны свалился, милый? Кому он командир? Мне? Своей жене?

И засмеялась, обнаружив, какой эффект произвели ее слова.

– Ты точно с луны! – сказала она убежденно. – Не знал, что он – мой муж?

– Мне пора, – сказал Рябов.

Он растерялся и едва мог это скрыть.

Где-то далеко лаяла собака. Высоко в небе пролетел самолет. Даруев тенью выскользнул из здания. Распахнул заднюю дверцу «Волги», бросил на заднее сиденье винтовку с оптическим прицелом. Рябов уже сидел в машине и с задумчивым видом пытался что-то рассмотреть в опустившейся на землю темноте.

Даруев сел за руль, завел двигатель. Освещение приборов отбрасывало на его руки зеленоватый свет. Как у покойника, подумал Даруев.

– Чтоб не было такого, как в прошлый раз, – сказал он мрачно.

Рябов повернул голову и посмотрел на него вопросительно.

– Свернул голову милиционеру? – спросил Даруев. – Какого черта, спрашивается?

Рябов пожал плечами и отвернулся, ничего не ответив.

Миновали ворота, проехали через сосновый лес и оказались у шоссе. Машин было совсем немного, и Даруев рассчитывал быстро добраться до нужного места.

«Волга» мчалась по пустынному шоссе. Даруев не отрывал взгляд от дороги, лишь изредка поглядывал на своего спутника. Рябов, казалось, дремал. Его самообладанию можно было позавидовать.

У того самого места, где в прошлый раз они уничтожили милицейский пост, Даруев сбросил скорость, но никого там не было. Даруев, прищурившись, всматривался в темноту. Нет, действительно никого. Боятся, наверное, дяденьки милиционеры по ночам на трассу выходить. При этой мысли Даруев хмыкнул, обернул наконец лицо к дороге и увидел стремительно надвигающийся на них кузов грузовика. Грузовик стоял не на обочине, а прямо на полосе, и единственное, что успел сделать Даруев в последние две секунды, отпущенные ему судьбой, – вывернуть руль влево до отказа. Это смягчило удар, и «Волга» прошла по касательной, но скорость она теряла так стремительно, что продремавший, а потому не успевший среагировать Рябов вылетел через лобовое стекло, раскрошив его в пыль своей головой. Сам Даруев, вцепившись в руль, остался почти невредимым, если не считать ушибов и ссадин.

Он вывалился из машины сразу, едва она остановилась, и бросился к распростертому на шоссе Рябову. Из стоявшего на дороге грузовика выпрыгнул водитель и еще кто-то, наверное, сменщик, и они к Рябову бежали с двух сторон – Даруев и водитель со своим напарником. Даруев успел первым, стремительно перевернул кажущееся неподвижным тело, и увидел, что лицо Рябова залито кровью.

– Э-эх! – выдохнул потрясенно шофер.

Он, кажется, был в шоке и не совсем владел собой. Даруев оттолкнул его и оглянулся по сторонам. Шоссе было пустынно, только вдалеке, приближаясь, светились фары далекого пока автомобиля.

Даруев вернулся к «Волге». Состояние ее было плачевно. Ударом смяло переднее правое крыло и оторвало колесо. Даруев обошел машину кругом. Подбежал один из тех двоих, из грузовика, крикнул:

– Он жив, командир! Дышит!

– Столкнуть машину сможешь? – спросил Даруев, будто не слыша.

– Как это – столкнуть?

– В кювет! – взорвался Даруев. – Что тут непонятного?

До этих ребят, как он понял, не все доходило сразу, и Даруев взял инициативу на себя. Сел в кабину грузовика, завел двигатель. Водитель бежал ему навстречу, размахивая руками, но отскочил в сторону, когда грузовик пошел вперед. Даруев столкнул «Волгу» в кювет и только тогда вспомнил о винтовке.

Подбежал водитель, бешено вращая глазами:

– Т-ты шт-т-то?! Я из т-тебя щ-щас к-коленвал с-сделаю!

Он заикался: то ли испугался сильно, то ли давно такое за ним водилось. Даруев оттолкнул его быстрым и брезгливым движением и, обыскав салон «Волги», извлек оттуда винтовку. Подступивший было к нему водитель грузовика отпрянул.

– Пш-шел! – сказал ему полковник.

Рябов все так же лежал на шоссе. Автомобиль, огни которого Даруев видел минуту назад далеко-далеко, приблизился и проехал мимо, не останавливаясь.

Рябов дышал. Его дыхание было ровным, и если бы не заливавшая лицо кровь, можно было бы подумать, что он спит. Полковник распрямился. Водитель с напарником теперь стояли в отдалении, боясь приблизиться.

– Ко мне! – сказал Даруев и вскинул винтовку.

Они не сдвинулись с места, словно были парализованы страхом. Тогда Даруев сам пошел к ним. Ему оставалось пройти еще метров десять, но он остановился. Он боялся, что эти люди бросятся наутек и растворятся в темноте. В этом было их спасение, но они этого не понимали.

Даруев застрелил их обоих, после чего вернулся к «Волге» и вызвал по рации подмогу.

Через два часа на дороге не было ничего. Ни разбитых машин, ни трупов. Остались только пятна запекшейся крови, но и их намочил пошедший с ночи дождь.

Доктор провел у постели Рябова ночь и весь следующий день. Рябов был без сознания. У него обнаружились многочисленные ссадины и порезы, доктор наложил швы, и это было все, что он мог сделать. Темный лицом Даруев заглядывал в кабинет через каждые полчаса, доктор при его появлении разводил руками, и вид у него при этом был виноватый.

Вечером, когда солнце спустилось к самым верхушкам деревьев, Даруев сдался. Бессонная, полная треволнений ночь сказывалась. Он в последний раз заглянул в кабинет и сказал доктору усталым и оттого неприятно хриплым голосом:

– Я буду у себя. Разбуди, если что.

Доктор подумал, что вот это «если что» может не наступить ни этой ночью, ни завтра, ни через неделю. Но вслух он ничего не сказал.