Андрей Курков - Садовник из Очакова

– Завтра… завтра будешь ходить за мной и меня фотографировать.

– Вас? – удивился парень. – А зачем?

– Зачем-зачем! На память! – немного раздраженно проговорил Игорь.

– Хорошо, – Ваня пожал плечами. – Что, с самого утра?

– Да, с самого утра. Ты же на базар идешь?

– Ага.

– Вот с базара и начнем! Всё, я пошел спать, – Игорь поднялся, ощущая на плечах тяжесть длинного дня.

– А вина на ночь? – удивленно и немного огорченно спросил Ваня, показывая взглядом на два полных граненых стакана.

Игорь взял стакан, поднес ко рту. Знакомый кисловатый запах ударил в ноздри.

Ваня тоже поднял стакан, на его лице возникла осторожная улыбка.

– За твое поступление, – произнес полушепотом Игорь, кивая на закрытый «Справочник винодела».

– За это можно и позже, – прошептал в ответ Ваня. – Давайте лучше за здоровье мамы!

– Давай, – согласился Игорь и отпил полстакана.

Ваня тем временем осушил стакан до дна и радостно вдохнул полные легкие воздуха.

Игорь с недопитым вином прошел в комнату. Там уже и вино допил перед тем, как улечься, не раздеваясь, на вздутую пружинами кожу старого дивана.

А ранним утром знакомое, иное птичье и человеческое разноголосье за окнами дома Вани Самохина разбудило его. И сам он проснулся иным, наполненным непривычной, легкой бодростью и бездумным энтузиазмом. Поднялся, огладил на себе ладонями слегка помятую форму, подпоясался ремнем с кобурой, уже слыша приближающиеся шаги Вани по ту сторону закрытой двери.

– Мы с мамой первыми пойдем, – сказал Ваня, заглянув в комнату. На щеках у него – мыльная пена, в руке – безопасная бритва. Видно услышал, что «милиционер» поднялся, потому и поспешил поделиться планами.

– Я ж просил, чтоб ты меня поснимал на фотоаппарат!

– А я его с собой беру. Мне только вино до маминого прилавка на рынке донести, а потом я спрячусь там и вас дождусь. Вы же всё равно сразу в рыбные ряды! – На лице парня возникла хитроватая улыбка.

– Хорошо. Я дверь захлопну, как раньше, – сказал Игорь серьезно.

Свернул одеяло, положил на край дивана. А сам подошел к окну и через ажурную белую занавесочку выглянул наружу. Рядом прозвенел сигнальный колокольчик велосипедиста. Мужчина на велосипеде прогнал со своего пути двух женщин, каждая из которых в руке несла трехлитровый бидончик. «За молоком ходили», – понял Игорь. Женщины даже не обиделись. Отскочили в стороны, услышав колокольчик, а когда мужчина в сером костюме проехал, снова сошлись и продолжили свой живой, наполненный мимикой разговор.

Вскоре проводил Игорь взглядом и Ваню Самохина с его мамой. Оба несли увесистые хозяйственные сумки. Игорь даже посочувствовал им, удивляясь их непрактичности. Почему бы не везти всё это на «кравчучках» или, как он видел много раз в провинции, в старых детских колясках?

Однако и Ваня, и его мама, несмотря на явную тяжесть их поклажи, передвигались быстро и вскоре исчезли из виду, свернув за калиткой налево.

Игорь вышел на кухню, посмотрелся в квадратик зеркала, зажатый в жестяную рамку и висящий над рукомойником. Провел рукой по щеке – милиционер должен быть гладко выбрит, всё-таки представитель власти! Тут же, под рукомойником, стоял на табуретке тазик с мыльной водой, на деревянной полочке, прибитой сбоку, лежала виденная уже в руках у Вани бритва, помазок, обмылок.

Все эти удобства не располагали ни к бритью, ни к каким-либо другим косметическим операциям. Игорь вышел в коридор, обулся, прошелся куском фетра – остатками фетровой шляпы – по носкам сапог. Они сразу заблестели.

Возле калитки остановился. Прощупал карманы галифе. В каждом по-прежнему лежало по пачке советских рублей. В левом, рядом с «початой» пачкой сторублевок, ритмично билось механическое сердце золотых часов.

Ветерок, дувший в лицо, сообщал о близости моря, слегка солонил губы. Игорь прибавил шагу, словно именно к морю он сейчас спешил. Звуковой мираж прибоя баловал его воображение. Но как только рядом зазвучал реальный шум базара, шум моря исчез. Игорь прошел в знакомые ворота, не глядя на овощи и фрукты, разложенные на прилавках. Зашагал вперед, к сердцу приморского базара – к рыбным рядам.

И услышал уже реальные голоса торговок, нахваливавших мужнин улов – или сельдь, или мидий, или прочий вытащенный из воды товар.

– Черт! – остановился вдруг Игорь, подумав о том, что не взял с собой никакого пакета, чтобы донести домой свежих глосиков. Оглянулся по сторонам. Увидел старушку, державшую в руках знакомые ему по детским воспоминаниям сетки. Подошел, купил одну. Снова оглянулся, теперь уже в поисках Вани. Не отыскав его взглядом, продолжил свой путь к рыбным рядам, только теперь уже без спешки.

Рыжая Валька была на своем месте. При виде «лейтенантика» ее лицо оживилось.

– Глосики остались? – приветливо спросил Игорь.

– Для вас оставила, – сладко улыбнулась она, в глазах сверкнули дерзкие искорки. – Пять штучек хватит?

– Хватит, – сказал Игорь.

Валя ловко расстелила на прилавке газету, уложила на нее глосиков и завернула привычными движениями.

– Сколько? – спросил Игорь.

– Десять.

– А сегодня вечером вы заняты? – прошептал, расплачиваясь, «лейтенант».

– Что это вы приклеились к замужней, – игриво зашептала она в ответ. – Если та же скамейка вас устраивает, то в шесть вечера приду!

Игорь попытался незаметно оглянуться по сторонам, надеясь увидеть объектив камеры, направленный на них двоих с Валей. Но ничего не заметил, опустил пакунок с рыбой в сетку-авоську и, улыбнувшись Вальке еще раз, неспешно отошел от прилавка. Задержался метрах в пяти у бочек с сельдями, но не для того, чтобы прицениться к рыбе, а чтобы еще раз осмотреться по сторонам и понять: снимает его сейчас на фотоаппарат Ваня или нет? Но даже более основательная попытка рассмотреть Ваню среди базарной людской пестроты результата не принесла.

Побродив еще с полчаса по базару, попробовав домашней колбасы, малосольных огурчиков и свежего сала, Игорь выбрался через боковой выход на более спокойную улочку, зашел в знакомую рюмочную, где выпил стакан минералки, и отправился дальше, в сторону дома Фимы Чагина.

Ноги словно сами вывели его туда, к этому дому. А может, это были не ноги, а сапоги, которые обнаружились недавно вместе с милицейской формой в простенке дома именно Фимы Чагина? Может, сапоги захотели «домой»?

Игорь усмехнулся. Он стоял на улице напротив калитки, смотрел на порог дома, на дверь. И вдруг дверь открылась, и на порог с папиросой во рту вышел сам Чагин – молодой, должно быть ровесник Игоря. Вышел и уставился на милиционера, который стоял на улице напротив калитки. Игоря словно парализовало. Он понимал, что надо уходить, но ноги его не слушались. А Чагин тем временем подошел к калитке и уставился Игорю в лицо колким, неприятным взглядом. Потом затянулся папиросой, демонстративно вытащил ее изо рта и затушил о столбик, на который крепилась калитка. После этого двумя пальцами щелбанул окурок на дорогу.