Михаил Башкиров - Низкий криминал, или Банный вор

– А чего это ты вдруг в столицу махнул? Проветриться? Звонил твоей мамаше, а она ядовито так сообщает, мол, в предсвадебное путешествие укатил, и добавляет с легким прононсом, что эта особа, то есть будущая законная жена, из тебя все соки по капельке высосет.

– Сдрейфил я, потому и удрал… Запаниковал, задергался… Усы вот эти, думаешь, от хорошей жизни?.. Одежду, и ту всю сменил, чтобы в прежней на улице не показываться. Прошелся, значит, я по самому что ни на есть краешку, глянул обоими глазами на самое донышко – и так мне тошнехонько стало…

А с ерунды все началось, с мелочовки… Спрыгнул с первого этажа – понравилось, спрыгнул со второго – малость ушибся, но зато гордость приобрел, самоуважение, – и тут же, не задумываясь, сигаешь с третьего, для полного самоутверждения, и если, не дай бог, повезло, – карабкаешься выше, чтобы прекрасно шмякнуться лягушкой безмозглой, и только лапки дрыг-дрыг…

– Я тебе всегда говорил, что банное дело не для тебя, – Серега разлил пиво по стаканам. – Хочешь – иди ко мне работать. С начальством поговорю. Пусть себе пенсионеры сторожат.

– Нет, из сторожей я уйти не имею права. Ленчику дал клятвенное обещание за три месяца повесть накатать… Представляешь, говорю ей в Москве, мол, найду себе после возвращения приличную работу, мол, Толика к себе возьмем, и прочее в том же духе – а она мне заявляет: брось дурить, я уже давно все решила, Толик пока поживет у мамы, я пойду на работу, хватит, насиделась, – а ты, друг любезный, будь добр, все свободное время пиши.

– Верит, значит, – Серега долил себе пива. – Дело-то нешуточное: повесть… Это тебе не рассказ, не новеллы… Здесь одного таланта мало.

– С завтрашнего дня сажусь. Мыслишка есть интересная. Тема, конечно, старовата, даже затасканная малость, но какой лихой поворот в сюжете – пальчики оближешь… Пока трепаться не буду, но что-то среднее между Кортасаром и Стивенсоном. Подростково-интеллектуальное. С такой вещью легче вылезти, сейчас же страшный дефицит на юношескую литературу… Романтика без флера, любовь без секса, философия без зубов…

– Попишешь недельку да бросишь. Дыхалки не хватит.

– Чокнусь, но сделаю! Все ахнут!.. И пусть только попробуют не напечатать! Лбом прошибу!..

– Давненько я тебя таким горячим не видел – есть еще порох в пороховнице, – Серега откупорил вторую бутылку, и пробка, дребезжа, метнулась по столу. – Значит, с банным делом окончательно и бесповоротно завязал? Или все-таки чуть-чуть тянет к прежнему, хотя бы во сне?

– Сложно. Вроде правильно все делал, когда решил, но вот принялся деньги скопленные фуговать направо и налево – а что-то во мне нашептывает: не жалей, надо будет – снова раздобудешь, в десять раз больше… Въелась в меня банная надежда… Но сам посуди: если я пропихну свою повестушку, то какой смысл мне будет браться за старое? Надеюсь, гонорара хватит.

– Осталось сесть и написать.

– Будь спокоен…

Прошло три месяца, потом еще три, но повесть не продвинулась дальше середины.

За это время Ленчик ни разу не упрекнула его. Возвращаясь, замотанная, с работы, терпеливо ладила ужин и только улыбалась ободряюще, когда он садился за машинку, чтобы промучиться всю ночь, а под утро вышвырнуть сделанное.

Заходил Серега, приносил чемоданы книг, бодро толкал речи в защиту реализма, призывал читать Бунина и Чехова, убеждал бросить конъюнктуру, а взяться по-настоящему за серьезную вещь.

Вор и сам скоро убедился, что его попытка смехотворна и бессмысленна. Много раз начинал по новой, а все лезла сплошная «манная каша».

Теперь было все равно – напечатают его или нет. Осталось одно желание: хоть что-нибудь написать, хоть одну-единственную страницу, похожую на те, что лихорадочно перелистывал, отчаявшись, в поисках сокровенного секрета мастерства.

В конце концов он совсем перестал читать и стал без дела слоняться по улицам.

Казалось, что стоит увидеть интересное, умное лицо, и он найдет своего героя, найдет свое, такое нужное миру слово…

Этот день, как и два предыдущих, был обилен солнцем.

Вор, сам не зная зачем, уехал на трамвае за реку.

В тех местах он не бывал давно. И когда увидел серое здание бани с облупленными колоннами, заколоченный пивной киоск и тополя с еще редкими листочками, то сразу вспомнил, что все это время перебивался с копейки на копейку.

А ведь было другое время… Тогда он не был прикован к машинке, как галерник, а смело и свободно распоряжался собой и брал, сколько удавалось…

Нашарил в кармане джинсов пятнадцаток – на билет хватит, и еще двадцаток на веник, а без полотенца можно обойтись.

Он вдруг почувствовал, что к нему пришло вдохновение.

Надо проверить пару кабинок. И не из-за денег, а для того, чтобы убедиться, что он еще кое-что может, что не потерял былую ловкость…

Вор прошелся вдоль стены кочегарки, распинывая шлак, нашел длинный загнутый гвоздь.

Сойдет за отмычку.

Когда он купил билет и веник, а на последний трояк выпил стакан газировки, сердце было спокойно. Ведь можно в любую минуту передумать, остановиться, вернуться домой и сесть за машинку. Раньше он не мог позволить себе такой роскоши…

Возле кабинок народу почти не было. В дальнем углу одевался раскрасневшийся курсант, а как раз напротив сидел полуголый парень и сосал прямо из горлышка минеральную воду.

Возле его ног стояла большая спортивная сумка.

Вор вспомнил про свой заветный портфель, который пылился в кладовке.

Курсант подошел к зеркалу, причесался.

Вор выбрал кабинку рядом с парнем и стал медленно, как бы нехотя, раздеваться, поглядывая на банщицу. Это была та самая карга, у которой он из-под носа в прошлом году увел барахла на триста рэ.

Хорошо, что у него сейчас усы. Да и год прошел, целый год… Будь благословен старческий склероз и прочие сопутствующие недуги.

Он вдруг вспомнил свое последнее дело. Интересно, если бы тот угристый мужик с «Жигулями» или та особа с бидоном встретили его сейчас, то узнали бы или нет?

А все-таки он тогда чудом выкрутился.

Войдя в моечную, вор обдал скамью горячей водой из таза, оставил веник запариваться и пошел прогреться.

Райское местечко.

Сидя в парной, он почему-то больше думал не о предстоящей работе, а о брошенной повести. И было жалко потерянного времени, и все же хотелось вернуться к ней, проклятой, и добить во что бы то ни стало.

Пусть сегодняшняя баня будет разрядкой. На одном идеале далеко не уедешь…

Исхлестав себя веником до одури, вор вышел отдохнуть к своей кабинке. Хотелось курить, а руки сами просились к отмычке.

На верху кабинок рядком стояли тазы, пятнистые от солнца. Чистый пол искрился лучами.