Сергей Григорьев - Александр Суворов

Суворов поступил самовольно, рискуя вызвать серьезное недовольство в Вене. Он решил искать боевой встречи и с Макдональдом и с Моро.

Разведка у союзников в Италии была поставлена плохо. Французы оставили в местах, занятых союзниками, много шпионов и были осведомлены о действиях и намерениях союзных войск. Суворову же приходилось ограничиваться догадками, слухами и сведениями, полученными иногда далеким, кружным путем. Так, известие, что Макдональд двинулся из Нижней Италии в Верхнюю, на север, Суворов получил из Вены.

Александр Васильевич по складу натуры своей презирал шпионов и избегал опираться на их донесения. Он не любил лишних рекогносцировок и мелких поисков, считая их юношеской забавой, а предпочитал разведку крупными силами и всегда был готов превратить разведочный бой в решительное сражение. Рыцарски открытый Суворов недаром сделал в Италии своей правой рукой Багратиона.

Решив перейти По главными силами, Суворов, в сущности, совершил разведочный маневр целой армией.

Узнав о переправе Суворова через По, Моро напал на правый фланг союзников у Маренго и нанес австрийцам жестокий удар. Поблизости находился со своим отрядом Багратион. Соединенными силами союзники опрокинули французов. Моро поспешно ретировался. Суворов прибыл к Маренго, когда бой был окончен.

– Упустили неприятеля! – заметил он с досадой.

Но представил Багратиона к высокой награде – ордену Святого Александра Невского.

Суворов имел основание быть довольным. Он узнал о намерениях Моро и состоянии его армии. Моро еще не ушел в Геную, за горы – значит, он считает себя достаточно сильным, чтобы, не прячась за горами, ожидать соединения с Макдональдом между Апеннинами и рекой По.

Не только Суворов, но и сам Моро не знал точно, что предпримет Макдональд.

Суворов размашистым маневром разрушил все сомнения. Неожиданно для кабинетных стратегов он предпринял общее движение на Турин. Это движение, фактически противоположное проделанному до этого, напоминало знаменитый прием фехтования – один из «трех ударов Бонапарта», когда мастер шпаги как бы раскрывает объятия, открыто подставляя собственную грудь, и в ту же секунду наносит ввергнутому в недоумение противнику решительный удар.

Наступление на Турин походило на отступление. Моро представлялись две возможности: или двинуться, освободив крепость Тортону от осады, на восток, чтобы соединиться с Макдональдом, или ударить по «отступающему» Суворову.

Моро остался на месте.

Для Суворова не оставалось теперь никаких сомнений о плане французского командования. Макдональда можно было ждать только из-за Апеннинских гор на правом берегу По, не ближе Пьяченцы. Моро оставался на месте, чтобы угрожать тылу и путям сообщения Суворова, если бы тот пошел навстречу Макдональду, не обеспечив своего тыла. Моро не пустился преследовать союзников на их марше к Турину, потому что был для этого недостаточно силен. Стало понятным и то, почему Моро сосредоточил в Турине огромные запасы огневых средств, амуниции и продовольствия: здесь он мог ждать подкреплений из Швейцарии.

Овладение Турином до появления в долине По Макдональда было для Суворова важной стратегической и политической задачей. До завоевания Италии Бонапартом Турин являлся столицей Сардинского королевства.

Союзная армия следовала на Турин двумя колоннами. Суворов разослал своих штабных офицеров наблюдать за движением отдельных частей, а сам сопровождал армию, имея при себе одного казака. Суворов иногда опережал авангард, сходил с коня, ложился отдыхать где-нибудь в тени, в стороне от дороги, и смотрел на проходящие войска. Жара стояла страшная. Когда Суворов замечал, что солдаты изнемогают и марш замедляется, он садился на коня, быстро выезжал на дорогу, присоединялся к полку и ехал между солдатами, разговаривая с ними. Завидев Суворова, отставшие торопились вперед, чтобы его слышать, усталые прибавляли шагу, теснились за ним. Марш ускорялся.

Разговаривали чаще всего об австрийском интендантстве. По договору с Веной снабжение русской армии целиком лежало на австрийцах. Солдаты жаловались, что австрийцы плохо их кормят. Суворов отвечал:

– Не в первый раз слышу. Да мы сами виноваты, братцы, очень шибко ходим. Австрийские обозы за нами не поспевают.

– Своих они, однако, лучше кормят! – крикнули из рядов.

– Не поверю, чтобы солдат, хотя бы австрияк, с товарищами не поделился.

– Врать негоже – делятся. А ежели самим негде взять?

– На нет и суда нет. Заберем, богатыри, у французов Турин, Геную, на Париж пойдем. У французов всего много!

– Чужого хлеба брюхом не перетаскаешь! – отозвался кто-то из рядов.

Солдаты жаловались на австрийских провиантмейстеров не напрасно.

Однажды Суворов, чтобы напоить коня, спустился к реке и увидел отдыхающих русских солдат. Они жевали размоченные сухари и прихлебывали, черпая ложками прямо из реки.

– Что вы делаете, братцы? – спросил Суворов.

– Итальянский суп хлебаем, ваше сиятельство.

– А хорош?

– Извольте – попробуйте!

Суворов соскочил с коня. Один солдат протянул ему ложку. Присев на корточки у воды, фельдмаршал «повозил» ложкой в реке и сказал:

– Ай, хорош суп! Досыта наелся! Спасибо, братцы, что накормили.

Суворов вскочил на коня. Солдаты проводили его веселым смехом.

Близился Турин. Измученный, Суворов решил отдохнуть в своем «ковчеге». Он забрался в запыленную карету и велел ехать. Экипаж покатился. Убаюканный качкой, Суворов крепко заснул.

… Во сне он услышал, что его кто-то настойчиво зовет. Воспрянув, почувствовал отрадную прохладу и содрогнулся, увидев, что стоит на дне сырой могилы с заступом в руках. Взглянув вверх, Суворов увидел, кто его зовет. На глине, выкинутой из могилы, стоял император Павел, держа в руке человеческий череп с глазницами, набитыми землей.

«Послушай, могильщик, неужели от Александра Великого и от Цезаря осталось только это?» – спросил Павел, указав на глину рукой.

«Да, ваше величество!»

«Так ведь это глина, годная только на кирпичи!»

«Да, ваше величество! Только эти кирпичи особенного свойства: из них строится грядущее…»

Император гневно швырнул в Суворова черепом. Тот уклонился от удара. Павел схватил заступ и начал яростно сбрасывать в могилу комья красной глины. Они падали в яму с громом канонады.

«Живого?! Живого?!» – кричал в ужасе Суворов, изнемогая под тяжестью насыпанной земли. Он сделал последнее усилие, чтобы сбросить груз, и… проснулся.

Стояла тихая прохладная ночь. Высокий месяц обливал окрестность синим светом. «Ковчег» стоял, свернув с дороги, у белой каменной стены. Распряженные кони жевали овес. За стеной возвышались печальные кипарисы. Где-то журчал фонтан. В стороне Турина бухали пушки. Дверца «ковчега» раскрылась, Суворов увидел Денисова и своего племянника, Андрея Горчакова.