Константин Уткин - Хозяин жизни – Этанол

А мы продолжили пить. Через некоторое время я обнаружил, что полюбившаяся мне кошечка спить крепким сном, и привалился рядом. Сон девушки был настолько крепким, что на мои домогательства она никак не реагировала. Это было неинтересно – к тому же по комнате разлилась серая муть похмельного утра, кто-то тяжело ходил мимо нашего ложа и, судя по разговору, собирался принять деятельное участие в сохранении чести моей сонной красавицы. Мне не спалось – один из подарков Хозяина. Человек вроде и спит, но при этом не высыпается. Не удивительно, что после отдыха, после убийства нескольких миллионов нервных клеток, требуется для восстановления несколько дней настоящего отдыха.

Я поднялся, оставив неприлично растрепанную девочку досыпать в одиночестве. На кухне о чем-то разговаривали Боря и тот самый верный, женившейся на сестре Галкин поклонник. Он смотрел на меня зверем – хотя с похмелья мне на его взгляд было глубоко и обширно начхать.

Издерганный Хозяином организм требовал отдыха – но по традиции мы решили похмелиться. Поклонник – вот забавный человек – горевал, что нет денег, есть только триста долларов, которые надо менять, а менять негде, а если найдется обменный пункт, то там наверняка будет слишком невыгодный курс, поэтому даже связываться не стоит. Триста долларов тогда были солидной суммой, и его страдания были нам слегка непонятны. Смотрел поклонник на меня волком – видимо, сам хотел бы оказаться на сонной кошечке, но в драку не вступал. Зря, кстати – в то утро я бы не отказался от хорошей зубодробительной разминки. Решили разбудить Галку – все таки она хозяйка праздника, может, найдет в закромах чего-нибудь спиртосодержащего для больных голов.

Именинница спала, заголив мощную красную ляжку, и на мое вежливое прикосновение к руке ответила яростным хриплым матом. При этом меня охватила волна такого густого смрада, что я рванул обратно на кухню. И вовремя – поклонник, оказывается, при звуке голоса своей избранницы собрался мчаться помогать ей отбиваться от насильника…

В итоге мы наскребли каких-то копеек, не тронув заветных неразменных долларов, сходили в магазин, по дороге выслушав историю разрушенной любовью жизни. Вернулись – и тут, как по мановению волшебной палочки, проснулись наши девушки. Кошечка пить отказалась. На нее и так смотреть было больно – помятая, потухшая, с мертвым взором. Зато Галка пила с нами вместе, ноздря в ноздрю и обижалась, если ей пытались налить меньше…

Я не видел ее много лет. Но, по слухам, случилось чудо – она порвала с Хозяином и растит чудесную дочку… точнее – уже должна вырастить.

Мы продолжали наше путешествие по охране. Пожалуй, на тот момент это был единственный способ более-менее прилично зарабатывать, не теряя при этом свободное время.

Надо сказать, что в охране тех лет подобрался очень интересный народ – мне приходилось работать не только с учителями и технической интеллигенцией, не только с рок – музыкантами, но и с командиром атомной подводной лодки, и полярным летчиком, и врачом-реаниматором. В общем, с интересными людьми, которых за деньги нашего современного идеала – Америки – власть постаралась выкинуть за борт.

Власть, подготавливая для нашего западного друга очередной сырьевой придаток, постаралась уничтожить целые социальные слои – причем такие, от которых зависит будущее любой страны. Врачи, учителя, военные…

Бандиты, сами того не подозревая, отмывая свои разбоем и рэкетом добытые деньги, позволили вышвырнутым за борт людям выжить – поскольку ни для кого не секрет, кто стоял за официозом охранных фирм.

Мы я Борей работали то вместе, то по раздельности. То в больнице – причем ничего не делающие, кроме тайного пьянства, охранники получали гораздо больше, чем высоко квалифицированные врачи. То Боря стоял на тумбочке в коридоре фирмы, которая принадлежала натуральному негру – и стоял он тоже натурально, как дневальный в армии, с восьми до шести, не имея права даже отлучиться по нужде. Правда, вечером мы смотрели на стоящем в офисе видеомагнитофоне фильмы и печатали на ксероксе мои стихи – ну и пили, конечно.

То меня занесет охранять проходную на только что приватизированный хлебокомбинат. Это было славное время – сначала я держался, был приличен и трезв. Я старательно считал лотки с батонами и коробки с тортами, пил только чай – пока водители ко мне присматривались и думали, как себя со мной вести.

Но обязательная для всех мест прописка (обычная большая пьянка) все расставила на свои места – выяснилось, что высоколобый очкарик свой в доску, стучать ни на кого и никогда не станет, поскольку понимает свою выгоду.

Все было просто – крупные партии украденных тортов на продажу в частные ларьки можно было вывезти только на машине, то есть – только через наши ворота. За это нам со всех этажей приносили сумками все, что для изготовления тортов применялось. То есть – орехи, шоколад, сахар, муку, масло, коньяк. Часа в три утра, когда даже милицейские наряды спали – (это время испокон веков у всех, кто несет вахту, называется «сучий час». На это время в больницах приходится пик смертей. В это время бороться со сном нет ни физических сил, ни желания) – из ворот хлебокомбината быстро выезжали «каблуки» на просевших от груза рессорах. Охрана, молча открыв ворота, так же молча налегала на водку – риск попасться на воровстве все же был. Но как-то обходилось – часа через два возвращались пустые машины, нам отстегивали мзду, примерно в четверть зарплаты, загружали наши тяжеленные сумки в кузова и выгоняли транспорт за ворота.

Утром со смены мы шли пустые, а добычу нам привозили прямо к метро.

Помню, как я, шатаясь от недосыпа и алкоголя, продолжал пить возле метро с Борей пиво. Я ему обещал «маслица немножко и чуть-чуть сахарку… ну, может, еще орешков»

Боря впал в ступор, когда я ему выложил плиту масла, килограмма на четыре – у меня оставалось примерно семь кило – двухкилограммовый пакет сахарного песка и немного, полкило орешков, арахиса.

Хозяин комбината, самый настоящий владелец, никак не мог перейти на рыночные рельсы. Он платил рабочим копейки, зная, что все равно все будут воровать. Когда к нему пришла братва и предложила поделиться – он чисто – конкретно послал их на три буквы. Братва взорвала ему машину. Хозяин лишился ноги, но с братвой делится не стал. Так же, как и поднимать зарплату работникам…

Впрочем, от охраны он требовал охраны. Помню, как уже под утро, когда я запивал водку чифирем и заедал тортом «Птичье молоко», вдруг позвонили – во дворе комбината видели вора. Жуткий холод под утро, по территории змеились полосы поземки, сердце, разогнанное адской смесью, бьется в висках, нервы натянуты ожиданием ментовской облавы – а только что ушло три машины с ворованными тортами – и вдруг кого-то ловить.