Игорь Носовский - Ясеневый турнир

Филтон Аегилль остановил взор на своём брате, который с княжеской трибуны аплодировал наравне чернью, и вернулся к месту пребывания участников состязаний.

– На ристалище вызываются! – пропел распорядитель, когда оба бойца покинули арену: – Герцог Эрстан Фогот, наследник Альдерфора и князь Филантир Эстерби, владетель Ринта.

Миртэл Тольберт вздрогнул, осознавая, что в любой момент могут вызвать именно его. Главное – не забыть, что он играет роль капитана Адри Аострикса, и именно его имя будет звучать из уст распорядителя.

Представитель самого большого и могущественного княжества Альдерфор, потомок королей, наследный герцог Эрстан Фогот, вышел на ристалище первым. Он был облачён в белоснежные латы с ярко-красными вставками, с каплевидным щитом, на котором красовалась восьмиконечная звезда его дома. Великолепная сталь отражала лучи осеннего солнца, и Эрстан Фогот выглядел поистине величественно. Миртэл Тольберт знал, что в боях герцог не носил шлема, и каждый теперь мог лицезреть его чистое лицо – с голубыми глубокими глазами, светлыми кудрявыми волосами до плеч, аккуратно выстриженной бородой. Он был воплощением справедливости, символом чести, лучшим старшим сыном, какого только мечтал иметь его князь-отец. Скрывалась в этом дворянине какая-то внутренняя сила, способная внушать в души его поданных невероятную любовь. Вот и теперь, когда Эрстан Фогот появился на арене в своих белых с красным доспехах, толпа взревела не меньше, чем в тот момент, когда здесь стоял их любимчик – Филтон Аегилль.

Герцог Фогот улыбнулся своей чарующей улыбкой, вынул из ножен меч и, приветствуя публику, вознёс его над головой.

– Истинный король, – услышал Миртэл Тольберт голос кого-то из воинов, стоящих спереди него. – Такому бы я служил с чистым сердцем.

Подобное чувство возникло и у рядового Тольберта. Он с восхищением глядел на герцога из соседнего княжества, в чьих жилах текла кровь королей, правящих Эндердалем со времен Эпохи Освоения.

Его противником выступал владетель княжества Ринт, Филантир Эстерби. Золотые князья, как испокон веков называли хозяев земель, в недрах которых покоились тысячи стоунов золота и серебра. Доспехи на князе были позолочены, его шлем представлял собой настоящий шедевр кузнечного мастерства – причудливой формы, с павлиньими перьями на макушке и угловатой прорезью для глаз. Владетель Ринта для своих двадцати пяти был толст и, конечно же, ему было совсем далеко до той любви, которую испытывали гости к Эрстану Фоготу. Жители южных княжеств слишком редкие гости в центральных землях Эндердаля, и о них напоминают лишь караваны, которые те перегоняют из Юхара и Лазурных Островов на север.

Филантир Эстерби коротким кивком поприветствовал всех и отправился в свой угол. Уверенной его походку было трудно назвать. Всё здесь говорило не в пользу этого Золотого князя, – слухи о слабом духе владетеля Ринта уже давно блуждали среди знати Ясеневого Города. Говаривали, что он идёт на поводу у своих вассалов, даёт взаймы золото и забывает об этом, а ещё говорили, что он отказался от дуэли с собственным братом, обрекая себя на спекуляции до конца своих дней.

Трубы прогремели к бою, и оба воина схлестнулись в поединке. С первых мгновений битвы стал вырисовываться явный фаворит. Герцог Фогот напористо наступал, атакуя соперника по всей науке ближнего боя. Меч в его руках искусно вырисовывал в воздухе всевозможные пируэты. Филантир Эстерби пятился назад, только и успевая, что отражать атаки. Когда наконец он упёрся спиной к деревянной стене, служившей ограждением ристалища, бой можно было считать конченным. Золотой князь бросил меч и щит наземь и прокричал во весь голос:

– Сдаюсь! Я признаю победу герцога Фогота!

В ответ на столь быстрое поражение прозвучали неодобрительные возгласы толпы. Князь Онор Аегилль потирал свои разбухшие ладони, чему-то ухмыляясь, чернь негодовала, дворяне презрительно осматривали трусливого князя. Никто не усомнился в мастерстве Эрстана Фогота, однако столь быстрая победа и такое явное преимущество оставили отпечаток в каждом из свидетелей.

Филантир Эстерби подскочил к герцогу и поднял его руку в воздух, показывая всем, кто достоин оваций. Миртэл Тольберт даже было подумал, что конечную точку в их поединке поставил страх перед фигурой Эрстана Фогота. Возможно, если бы перед князем Ринта стоял менее прославленный соперник, бой развернулся бы по-другому. По крайней мере сам Миртэл теперь и не мечтал о лёгком бое, – Золотой князь выбыл, а значит, на одного слабого соперника стало меньше.

Фарух опоздал к началу турнира, бесконечно коря за это себя и свою южную кровь. До самого обеда он не мог оторваться от дочки привратника, без устали расходуя на неё все свои силы. Она и вправду оказалось девицей не из робкого десятка. Их едва не застукал Игнат, но Анли снова спасла ситуацию, ловко выкрутившись и переведя все подозрения на младшую сестру. Хитрая бестия и, ох, какая страстная! Утром она рассказывала Фаруху о том, что однажды в гневном порыве её отец изрешетил повадившегося ходить к ней по ночам трубочиста. Эта история сразу же отбила у полукровки всяческое желание, но Анли быстро подобрала ключик, и вот они уже в четвёртый раз были близки.

Прорываться через плотно стоящих горожан было сущей проблемой. Мелкого полукровку пинали, отвешивали ему оплеухи, бранили почём зря. Фарух же старался проскочить как можно дальше, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на прославленных воинов Эндердаля. Во всей этой суматохе он успел узнать, что герцог Филтон Аегилль победил графа Бортича Доргерта сдачей, герцог Эрстан Фогот за считанные мгновения одолел князя Филантира Эстерби, а княжеский сын – молодой Гумперт Аегилль с трудом одолел графа Эртика Анкильса, владетеля графства Эйнден, что в Глэндэле.

«Кем была твоя мать?» – в голове Фаруха всё ещё звучал голос Анли. Она лежала в одеялах, обнажив свою привлекательную полноту, и без стыда рассматривала убогое тело барда. «Шлюхой, такой же, как и ты», – хотел он ответить, но почему-то не решился. Язык не поворачивался назвать её грубым словом. Наверное, его отец думал точно так же после ночи с юхарской содержанкой. Во рту стоял приятный привкус её пухлых губ, и Фарух пообещал себе, что предстоящую ночь он снова посвятит ей.

– Куда прёшь, полукровка? – раздался басистый голос, и барда отшвырнуло в сторону. Какой-то рослый детина, которому он наступил на ногу, одним небрежным движением отбросил его.

Фарух покосился исподлобья на разгневанного мужика, но отвечать не стал. Что ему с того? Пускай хоть как его называют, пускай толкают и издеваются, главное, что голова и руки на месте. А это значит, что вечером можно будет сыграть песенку-другую да потрогать за мягкие места дочку привратника. На площадке, где толпилась чернь, яблоку негде было упасть. Полупьяные крестьяне, торговцы, лесорубы, конюхи, кухарки, все здесь превратились в одну толпу, скандирующую то или иное знатное имя. Вот уже слышался лязг стали, тяжёлое дыхание сражающихся, скрежет их доспехов. Одиноко стоящая яблоня смотрела прямо на Фаруха, и он решил присоединиться к тем трём мальчишкам, что облюбовали её.