Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

Разумеется, мне пришлось оставить лебедя: только маленькое невесомое пёрышко смог я прихватить с собой, крепко сжимая его губами. Совсем скоро должны были нагрянуть хищники, и не стоило подвергать себя лишней опасности. Уже из надёжного укрытия я видел пару ворон, спикировавших на мёртвое тело, но совсем недолго пировали они на нём: появившаяся собака отогнала серых тварей и уволокла тушу. Мне же оставалось лишь рассматривать и ощупывать неожиданный трофей, определивший – как оказалось – мою грядущую судьбу.

Ведь только с помощью подобных инструментов можно подняться в воздух и долго парить на невидимой подушке, одолевая немыслимые расстояния! Я сразу же понял такую простую вещь и принялся действовать: ведь если покрытый растительностью лебедь способен летать, то почему бы того же самого не добиться молодой и сильной лягушке, обклеенной со всех сторон перьями? Со всей серьёзностью я подошёл к решению задачи: собрав всё оставшееся от лебедя, я с помощью добытой из улиток слизи тщательно прилепил найденное к туловищу и лапам: торчавшие кверху и по бокам белые насаждения втрое увеличивали мой объём и позволяли надеяться на удачный исход, и даже необходимость немного пожариться на солнце и подсушить созданную конструкцию не слишком сильно расстраивала меня: я знал, на что иду .

Однако жестокое разочарование постигло меня: сколько я ни пытался подняться в воздух, перебирая и дёргая лапами, но лишь разлетевшиеся во все стороны комары и водомерки напугали моих ближайших соседей, лишившихся в результате сытного обеда, и какое-то количество ила поднялось со дна, загрязнив на время поверхность. Я уже слышал недовольные крики: они наконец увидели моё облачение и, похоже, размышляли: стоит ли им драпать от незнакомого, или надо всё же проучить за незваное вторжение пернатого странного гостя. Я уже хотел крикнуть: да это же я, разве вы не узнали?! – но тут резко всё изменилось: огромная тень нависла сверху над нашей мирной только что заводью, и последний отчаянный вопль раздался совсем близко от меня, подведя итог чьей-то жизни.

И сейчас ещё я помню то жуткое состояние, в котором оказался сразу после этого: какая же лягушка не испытывает ужаса перед цаплей и ей подобными, находясь тем более в непосредственной близости? Я чувствовал, как она ходит вокруг меня, оглядывая со всех сторон непонятное пернатое создание: остальные лягушки уже успели нырнуть под воду, и я оставался единственным доступным для неё обедом. Оцепенение полностью сковало мой мозг и мои мышцы, и даже лапой я не смог бы пошевелить: если от этого зависело бы моё спасение. Только бы не квакнуть! Она уже наклонилась ко мне: абсолютно ничего я не мог сделать в такой ситуации, и мерзкий запах гнили из раскрытого клюва должен был стать моим последним ощущением. Но что-то не понравилось ей: цапля лишь выдернула пёрышко из моего обмундирования и повертела им в воздухе: она резко снялась с места и на настоящих огромных крыльях понеслась ввысь, где парили такие же лёгкие и могучие птицы как она.

Долго ещё я не мог прийти в себя, и только выбравшиеся на поверхность соседи в изумлении окружили меня и потребовали объяснений. Случившаяся дальше безобразная сцена ясно показала, что значит быть первооткрывателем: мне предъявляли претензии за потерю бдительности, приведшую к гибели весьма жирной уважаемой квакушки, и ближайшие родственники уже готовились напасть и придушить меня, примериваясь к складкам местности и отрезая мне дорогу. «Да он же издевается над нами!» Наконец они окончательно пригляделись к моему облику, и кто-то подошёл и ощупал мой наряд. «Ну и вырядился!» Я уже хотел чистосердечно и ясно объяснить им ситуацию: я ведь старался для всего нашего рода, в том числе и для них, но меня опередили: сзади навалился кто-то огромный и сильный, и сразу двое подскочили с боков и принялись лупить меня задними лапами. Перья закружились во все стороны: если бы не мягкая накидка, то негодяи могли изувечить, и наконец страшным усилием я стряхнул державшего меня и рванул вбок: ещё никогда я не запрыгивал так высоко, растопыриваясь в воздухе и стараясь держаться как можно дольше на остатках порванной экипировки: я парил как первая лягушка, доставшая до неба кончиком зелёной пупырчатой лапки, и никакие препятствия больше не могли помешать в великом грандиозном замысле: стать первым из нашего рода, сумевшим покорить небеса .

Однако когда я добрался до тихой спокойной заводи – находившейся на другом краю болота – совсем другие заботы одолели меня, спустив резко на землю: я уже видел кривые недоумевающие взгляды в мою сторону, и огромный чёрный самец – восседавший в центре на вместительной кочке – уже квакнул что-то презрительное и недовольное. Мне пришлось нырнуть на дно: только там можно было избавиться от остатков компрометировавшего меня наряда. Твёрдая коряга больно скребла спину и брюхо, но только так можно было счистить не понравившееся и вызвавшее такое отторжение: возможно, я напоминал о наших главных врагах – птицах – обильно оснащённых такой амуницией и использующих её во вред нам. Ведь именно внезапные атаки с большой высоты наносят нам наибольший ущерб, и только случайный промах разохотившегося хищника может позволить лягушке уцелеть: если проснувшаяся жажда жизни направит земноводного по маршруту, неожиданному для сбившегося с цели летуна.

Совершенно ясно я понял, что шёл по неверному пути: куда же нам – толстым и неповоротливым – состязаться с птицами в их родной стихии? Даже моих молодых сильных лап явно недоставало для поднятия в воздух огромного толстого брюха, и что уже говорить о шансах для других моих сородичей, покрытых плесенью и заботящихся как раз о толщине подкожного жирового слоя? В явное противоречие входили мои устремления – как выяснялось – с интересами и пристрастиями ближайших родичей: я даже не мог излить никому душу и поделиться мыслями, стремительное же бегство из родной заводи отрезало дорогу назад, и главное теперь было, чтобы известие о происшествии не добралось бы и сюда, загоняя меня в угол. Местные лягушки – незнакомые мне прежде – не проявляли видимой агрессии, а чёрный самец судя по всему являлся здесь самым сильным и авторитетным обитателем, и безусловно имело смысл установить с ним дружеский контакт. Когда я вынырнул на поверхность, вокруг царила благостная обстановка: чёрный самец пробовал голос, готовясь задать вечерний концерт, остальные же усиленно питались, работая языком направо и налево, про моё же неожиданное появление успели забыть, так что я тихо присоединился к компании вкушающих вечерние дары, тайно сжимая в правой лапе последнее нежное пёрышко.