Анатолий Батов - Перевозчик

Тигрята, уже оба, ничего не понявшие, ласкались к лежавшей матери, потом занялись с моей зайчатиной. Жалко их: теперь, наверное, не выживут. Только сейчас я сообразил, что мог бы не убивать ее, а просто убежать, но уж очень быстро все произошло и некогда было оценивать ситуацию, пришлось реагировать мгновенно. Вообще пару раз я уже встречался с такими зверями, и они не показались столь свирепыми, просто здесь мать защищала своих детей. Один раз тигр прошел совсем рядом. Я остановился и уступил ему дорогу, а он только слегка поворчал, очевидно, не считал меня за пищу, а почитал за равноценного охотника, а пищи здесь было и так в изобилии.

Посидев еще немного и придя в себя, я снова продолжил свой, ставший уже надоедать, однообразный путь. Правда, кое-какую надежду вселил вроде бы увиденный самолет. Почему вроде бы? Потому что прошло еще несколько дней, пошла уже третья неделя, мой «календарь» на дубинке насчитывал уже семнадцать зарубок, но больше ничего подобного не повторялось, хоть я и, как говорится, все глаза проглядел, постоянно задирая голову к небу. И уже все чаще в голове являлось известное выражение: «А был ли мальчик?». Может, все это мне привиделось, от большого желания? Да и какие могут быть самолеты, когда уже столько прошел, скоро река кончится, а на обоих берегах, насколько только может глаз охватить, один только лес. Река действительно стала совсем узкой, метров пятнадцать, в некоторых местах и десять, а была никак не меньше ста. Вот скоро дойду до истока – и что? Дальше куда идти? Надо было в другую сторону пойти, ведь река всегда куда-нибудь впадает. Да, еще на два дня и две ночи подряд зарядил мелкий дождь – в общем, начал я скисать. Но вот, наконец, на третий день к вечеру дождь затих, а когда я уже стал засыпать на «постели», как обычно, приготовленной под дубом из сосновых и еловых душистых ветвей, кончился совсем.

Проснулся я часов в девять (здесь я всегда долго и крепко спал), светило Солнце, и день обещал быть отменным. Сходил к реке, разделся до пояса и умылся. Очень сильно зарос. Раньше я никогда не носил ни бороды, ни усов, и было непривычно – неприятно чесалась кожа.

Как бы и казалось бесперспективным теперь мое движение вперед по реке, но до конца дойти нужно и уже там решать, что делать дальше. Но прежде надо добыть пищу. Вчера, еще в обед, я доел кролика и лег спать уже голодным. Добыть что-либо еще то ли поленился, то ли помешала моя хандра, и я, махнув рукой, оставил все на утро.

Последние дни я иногда для ускорения, говоря земным языком, передвигался трусцой, но местная трусца у меня выходила этак километров сорок в час, и никаких затруднений в дыхании.

Сегодня я тоже побежал. Пробежав километров пятнадцать, вдруг заметил стадо косуль. Вот говорю: косуль, а ведь в биологии я разбирался так же «хорошо», как и в астрономии, короче, побольше козы, но без рогов. Лес в этом месте поредел, и они паслись на полянке (уже стала подрастать травка). Я остановился, раздумывая, стоит ли начинать на них охоту? Куда я дену столько мяса? Пока я думал, основное стадо, голов двадцать, повернуло в глубь леса, а один, чуть поменьше, отстал и оказался ближе к реке. И я решился. Чтобы отсечь его от стада, забежал со стороны леса; он перепугался и кинулся дальше к реке, но далеко от меня не убежишь, догоняя, я бросил в него дубинкой и свалил с ног; тут же настиг, придавил коленом и, достав нож, перерезал горло, чтобы сошла кровь.

Во время этого преследования мы выскочили уже на самый край леса, и когда я поднял голову, увидел на том берегу то, что заставило меня затрясти головой и несколько раз закрыть и снова открыть глаза, думая, что это, как и в случае с самолетом, какой-то мираж, и я, раньше никогда не крестившийся, машинально перекрестился. Но нет, ничего не пропало.

А увидел я, что лес на том берегу закончился и там была пашня, а на ней обычный, как и я, мужик, управлял запряженной в борону лошадью, а в отдалении виднелась бревенчатая изба, но покрытая какой-то странной блестящей полустеклянной крышей. А еще на берегу купались четверо пацанов лет по восемь-десять, среди которых крутилась обыкновенная дворняжка.

Было четыре часа утра, когда дядя Коля, посмотрев на часы, остановился и сказал:

– Пора спать, на сегодня хватит, если повесть моя вам не наскучила, продолжим в следующие дни.

Мы с большим интересом слушали его и даже не заметили, как прошли эти четыре часа. Поэтому мы все как один просили его, чтобы он вдруг не передумал и обязательно пришел завтра.

– Хорошо, обещаю, тем более что эти воспоминания волнуют меня самого и заставляют снова переживать все моменты той моей далекой жизни, – сказал дядя Коля и, попрощавшись со всеми, ушел.

У нас оставалось еще побольше недели, и за это время он успел рассказать нам полностью все свои приключения и даже поведал о своих злоключениях в первые дни на Земле, после пятнадцатилетнего отсутствия.

Приехав из пансионата и выйдя на работу, я сразу, чтобы не забыть хронологию и не упустить чего-нибудь из услышанного, начерно записал его рассказ. Но набело успел написать только вышеприведенную первую часть. Мне пришлось прерваться на три года, так как наш завод через месяц все же обанкротился и был продан с молотка. Оборудование вывезли, цеха закрыли и отдали в аренду под склады.

Мне пришлось переменить место работы. Новая работа была связана с непрерывными командировками, и вот только сейчас у меня появилась возможность по черновикам и прежним наброскам закончить повествование этого уникального человека.

Итак, прервались мы на том, что оставили Николая (именно Николая, а не дядю Колю, так будем его теперь называть, ведь двадцать пять лет назад он был моложе) пораженным внезапно открывшейся пред ним картиной. Несколько времени Николай никак не мог поверить глазам своим, переводя их то на мужика с лошадью, то на избу с блестевшей крышей, то на мальчишек, плещущихся в реке на том берегу. Когда же он точно поверил и убедился, что это не мираж, то первым радостным порывом его было вскочить, закричать и обратить на себя внимание. Но то был первый порыв, он лишь успел привстать, как его осекла мысль, а что же он им скажет? как объяснит свое появление? Скажет: «Здравствуйте, я ваша тетя, то бишь инопланетянин», – это, уже приходя в себя и снова обретая способность подшучивать над собой, подумал он, да и как, на каком языке изъясняться.

Но объявляться все равно придется, хотя разумнее некоторое время понаблюдать, а потом уж действовать по обстоятельствам. Интересно, какую реакцию вызовет появление чужака в этой деревне или населенном пункте? Только теперь он заметил такие же избы, идущие вдоль реки, но расположенные на порядочном расстоянии друг от друга, – почти деревня. Вдруг по какому-нибудь сигналу тревоги выскочат мужики с вилами, а возможно и с ружьями, и откроют на него охоту. Знать бы их нравы. И еще значительную деталь подметил Николай: когда мужчина разворачивал свою борону на ближнем к реке конце пашни, хорошо различалось, что одет он был так же, как и Николай: такие же штаны и куртка, такая же бейсболка с коротким козырьком, да и обувь, хоть и не разглядеть как следует, вроде такие же кроссовки.