Борис Батыршин - Забытые в небе

– Так ведь они, карты, то есть, в сейфе были?

– Ты совсем баран? Когда это сейфы бронили от Леса?

Чекист ещё раз приложился к горлышку и с сожалением вернул флягу владельцу.

– Ну, чего стоим, бойцы? Хабар сам в рюкзаки не запрыгнет. Нам ещё весь этаж надо осмотреть, и следующий тоже. Арбайтен, арбайтен, шнелль!

– Здравствуйте, дорогие друзья! С вами снова Евгений Гурвиц и постоянный гость программы «Слово для Мира и Леса", признанный знаток истории этого вопроса, профессор Гарвардского университета Давид Рар. В прошлый раз мы говорили о трагедиях, к которому привело наступление Зелёного Прилива в Шанхае и Карачи…

Музыка вливалась в открытый иллюминатор, заглушая все прочие звуки. Оркестр на верхней палубе старался вовсю – настоящая, живая музыка, как и положено, на первоклассном теплоходе. Изюминка круиза – недолгая стоянка на Речвокзале знаменитого Московского Леса, во время которой пассажиры могут посетить местный рынок, приобрести сувениры, а так же некоторые снадобья, которые за МКАД днём с огнём не сыскать, а если и сыскать, то лишь за очень, очень большие деньги. Например – сильнейшие афродизиаки, потрясающую косметику, сделанную из чудодейственных лесных ингредиентов и – тс-с-с! – кое-какие не столь безобидные субстанции.

Пассажирам, перед тем, как сойти на берег, дают подписать бумагу, что они ознакомлены с опасностью подобных покупок – как и с ответственностью за попытку вывоза за пределы Леса запрещённых веществ. Но разве такие подписки способны кого-то остановить? Досмотр на Химкинском терминале сугубо формален, а в каютах хоть первого, хоть второго классов при минимальном старании спрятать можно что угодно. И уж тем более – вне каюты, если заранее заинтересовать стюарда или палубного матроса.

– …в Москве Зелёный прилив грянул в десять тридцать утра. Тринадцатого мая две тысячи двадцать четвёртого года. Масштаб бедствия нарастал лавинообразно: уже через три четверти часа встали в пробках все направления, по которым можно было покинуть город. Всё больше зданий разрушали стремительно прорастающие сквозь фундаменты деревья; число погибших под развалинами уже в первые часы, не поддавалось учёту. Посланные для разведки вертолёты и беспилотники либо разбивались из-за отказа бортовых систем, либо сообщали о вынужденных посадках, после чего связь с ними прерывалась. Немногие вернувшиеся принесли шокирующее известие о том, что город за пределами Садового Кольца захватывается громадными деревьями, растущими порой прямо сквозь жилые дома. В центре подобного явления не наблюдалось – там дело ограничивалось появлением на мостовых и тротуарах стремительно разрастающихся покровов мхов и лишайников, полностью блокирующих движение транспорта….

– Я часто думала: а как бы я повела себя, окажись в тот день в Москве?

Татьяна перевернулась на спину и закинула руки за голову. Простыня сползла, открыв взору грудь с вишенками сосков. Егор залюбовался столь соблазнительным зрелищем.

– А ты?

– Что – я?

– Ну, ты что бы делал?

– Не знаю… – он повторил движение подруги. Теперь они оба лежали, закинув руки за головы, и смотрели в низкий потолок каюты. – Наверное, помогал бы людям выбираться из города. А может, и остался бы, как Серёга.

– Кто?

– Ну, Серёга, Бич. Егерь, который скрипку принёс.

– А, он…

Татьяна перекатилась на живот. Простыня при этом движении упала на пол, обнажив пару не менее соблазнительных округлостей. Он не удержался и положил ладонь на ложбинку спины и медленно двинулся по направлению к пояснице.

– Заставил меня смотреть эту дурацкую передачу – вот и страдай теперь в одиночку. – Она извернулась, стряхивая расшалившуюся ладонь. – Я в душ, и даже не думай стучаться, не пущу!

Она вскочила с постели и, как была, нагишом, упорхнула в туалетную комнату. В каюте первого класса она была достаточно просторной, с душевой кабиной и джакузи. Егор проводил её взглядом, разочарованно вздохнул и прибавил громкость.

– … Люди, застигнутые Зелёным приливом в центре города, стихийно стекались к Кремлю, к чему несколько позже стало призывать их и МЧС. Попытки наладить эвакуацию по воздуху привели к новым жертвам, после чего людей стали вывозить, используя линию правительственного метро, соединяющего Кремль и «Внуково-2» – причём беженцами пришлось идти пешком по тоннелю. К 15.00 на всей территории города прекратила работать не только проводная, но и радиосвязь, а так же любые электронные устройства. К 17.00 начали приходить первые сообщения о так называемой Пластиковой Плесени – случаях стремительного разложения полимерных материалов. Счёт умерших от ураганных отёков гортани к тому моменту шёл на десятки тысяч…

– Всё валяешься, бездельник?

Он открыл глаза. Татьяна стояла перед ним – в крошечном купальнике, платке-парео на бёдрах и огромных тёмных очках. Сентябрь в этом году выдался на редкость жаркий, и прогулочная палуба постоянно была забита загорающими.

– Я наверх. А ты – прими душ скорее и присоединяйся. Так и быть, займу тебе шезлонг. До Химок ещё часа четыре, надо напоследок позагорать. А то в ГЗ как не выберешься на верхние балконы – каждый раз не протолкнуться от студенток. Солнечные ванны принимают, бездельницы, нет, чтобы науки учиться…

– А хорошо, что мы в Тверь вырвались, правда? Сто лет в нормальных городах не была…

Егор кивнул, соглашаясь с подругой. Это была его идея: провести вместе две недели подальше за МКАД. Некоторые неудобства, правда, доставила Татьянина средняя форма Эл-А спасали «порошки», которые он специально выпросил у Евы. Та объяснила, что после этих снадобий «Зов Леса» Татьяне не грозит главное, в течение полугода избегать повторного приёма. В результате девушка всю дорогу до Химкинского терминала чихала, тёрла слезящиеся глаза – но, оказавшись за МКАД, и думать забыла о своём недуге. Далее последовали полторы недели рая в люксе лучшего отеля Твери, долгие прогулки по восхитительно свободным от дикой флоры улицам, ночные клубы, театр, рестораны… И завершающий аккорд – возвращение на борту круизного теплохода, трижды в сезон возящего в лес партии туристов, готовых терпеть приступы Лесной Аллергии и таможенные досмотры ради возможности однажды небрежно бросить: «…когда я был в Московском Лесу…» И наслаждаться почтительным изумлением собеседников.

За вояж, обошедшийся в кругленькую сумму, следовало благодарить Бича. Точнее – настойчивость, с которой тот выколотил из Трена откупные за взятую в Грачёвке лабораторию Порченого: известняковый Серый Стол, батарею колб, бутылей, реторт с дурнопахнущими растворами. А так же охапку пергаментных, папирусных и неизвестно ещё каких свитков и россыпь инструментов из драгоценной чёрной бронзы. Той самой, секрет выплавки которой Петровская Обитель тщательно скрывают от чужаков.