Сергей Крехно - Кидонианка

Ева усмехнулась.

— Конечно, у них же нет допуска. Дадут какого-нибудь государственного, он позаботится, чтобы меня надолго упекли.

— Скажи мне, что мы сделали не так? Почему ты не пошла по нашим стопам?

— Дело во мне, пап. Я не могу жить вашей жизнью, для меня вы словно призраки. Наивные, бегаете, суетитесь, головы забиты будничной рутиной. А вокруг столько ужасов, столько дряни происходит. А теперь еще и это вторжение…

Слова про призраков отцу не понравились — он едва заметно скривился. Но, стоит отдать должное, задал единственно важный вопрос:

— Ты правда думаешь, что будет война с пришельцами?

— Да, пап. Запасись едой и топливом для яхты. Возможно, вам придется очень быстро улетать.

— Эх, дочка, теперь твои слова никого не волнуют. Я не смогу протолкнуть вопрос дальше: узнав, кто источник, люди откажутся читать материалы. Боюсь, тебе нужно найти более весомые доказательства. Да и сам я, признаться, слабо в это верю.

— Я в тюрьме, пап. Ничего уже не найду. Лет пятьдесят точно.

— Мы будем бороться за тебя, обещаю. Киндрейс рано или поздно уйдет, и мы обязательно найдем способ очистить твое имя.

— Верь и я постараюсь верить.

Она подошла к стеклу и положила на него ладонь. Каждый новый сантиметр сближения с прозрачной стеной давался с трудом: вмонтированный в потолок камеры маленький гравитационный колодец включится, если заключенный сделает что-то подозрительное. На полной мощности эта штука отбросит Еву назад и подвесит в воздухе до прихода охраны. Поэтому двигаться пришлось медленно, чтобы не заставлять машину нервничать.

Отец положил руку с обратной стороны и на этом они попрощались. Ни Григориус, ни старшая дочь не умели выражать эмоций, поэтому со стороны казалось, будто два взрослых человека просто решили подержать руки на стекле и разойтись.

Утром снова был допрос. Ксавьер и Като долго смотрели на нее, словно пытались прочитать мысли. Оба чернее тучи — умудрились за ночь где-то облажаться. Потом адмирал произнес:

— Ленисаад ушел от нас. Корабль, который за ним отправили, почти сразу перестал выходить на связь и пропал со сканеров. Не было даже признаков боя.

Ева пожала плечами.

— Не скажу, что удивлена.

— Его будто предупредили, — непрозрачно намекнул Като.

— Дай угадаю: это сделала я из камеры?

— Эх, Ева, твое бы чувство юмора да в нормальное русло.

— Оно и было в нормальном русле, пока вы не решили повесить свои ошибки на меня.

— Свои ошибки?! — возмутился Ксавьер.

— Да, свое дрянное планирование и раздолбайство. Вы послали трех агентов на Михъельм, а должны быть заселить ими всю планету! Может, тогда бы никто и не стал нас расстреливать, зная, что наши спины прикрывают.

— Ты словно не знаешь, как планируются операции. Для нас важно, чтобы агентов не раскрыли, а толпа сильно уменьшает шансы на незаметное выполнение задания.

— Нас и правда не раскрыли очень, я бы сказала впечатляющим образом.

— Тьфу! — Ксавьер стукнул по столу и едва сдержал ругательство.

Адмирал проигнорировал эмоции напарника и дипломатично спросил:

— Тебе есть, что еще сказать по этому делу?

— Нет. Читайте отчет.

— В таком случае, допросов больше не будет. Дальше только Трибунал — свой шанс ты упустила.

— Как будто он был, — буркнула Эсора.

Да, стоило остаться на Земле.

Выходя из допросной, адмирал Като бросил на нее странный взгляд: смесь жалости и… Ева не смогла разобрать, что было вторым. Похоже на уважение, но в такой вариант девушка не поверила.

В камере она просидела две недели, и шагу не сделав наружу. Ощущение, будто ее пытали тишиной — только телевизор и редкие визиты адвоката помешали сойти с ума. Последний никакой надежды не принес, наоборот, предупредил, что приговор будет суровым.

С каждым днем Эсора все сильнее чувствовала, как деревенели искусственные мышцы: она постоянно отжималась, ходила на руках и вспоминала приемы рукопашного боя, но это не помогало. Чувство оцепенения росло как будто не из тела, а из окружающего мира. Ей хотелось сделать хоть что-нибудь: сломать нос незнакомцу, разбить кирпич об голову, на худой конец — пострелять в тире. Неизвестность выводила из себя.

А потом был Трибунал. Даже зная, куда отправляется, Эсора все равно обрадовалась открытому пространству: она шла по коридорам в наручниках в сопровождении целого отряда спецназа, словно серийный убийца из сериалов. И даже не надеялась на лучшее. Просто хотела подольше побыть снаружи, пока была возможность.

Заседание прошло очень быстро. В зале собралось несколько человек: пять офицеров СБК, Ксавьер, ее безымянный адвокат и пара охранников. Ближе к середине в зал пустили отца. По лицам агентов и Ева поняла, что это неожиданность даже для них — значит, как минимум суды в этой стране не прогнулись под всемогущую разведку.

После получаса слабых дебатов, в ходе которых защита предоставила детские доводы из разряда «Не знала», «Не могла», все закончилось. Еве не дали шанса самой привести доводы в свою защиту, просто выслушали последние слова, в которой девушка опять попросила прислушаться к голосу разума, и зачитали приговор.

— Ева Эсора, суд рассмотрел все представленные доказательства и вынес решение. В соответствии с Военным Кодексом Республики Малой Короны, вы признаетесь виновной по следующим статьям обвинения: статья 134, ч.2 — преступная халатность, повлекшая за собой смерть сослуживцев; статья 212 — превышение должностных полномочий, повлекшее за собой передачу важной информации потенциальному противнику; и статья 16, ч.3 — умышленное нанесение легкого вреда здоровью офицера при исполнении. Вашим наказанием будет лишение всех званий и наград вместе с правом занимать любые должности в государственных и частных силовых структурах на территории Демократического Содружества, а также лишение свободы сроком на сорок лет с отбыванием в исправительной колонии каторжного типа. Приговор вступает в силу в зале суда. Вы можете обжаловать его в течение тридцати агатонских суток.

Ева ждала худшего и ждала долго, но все же после оглашения ее колени слегка затряслись. Сотни страшных дней на передовой, драки с пиратами и риск погибнуть в любой момент за свою страну. Все ради того, чтобы девушку списали в утиль, как сломанное барахло. Просто за то, что она иначе видела расклад сил в галактике.

Ева молча подняла глаза на присяжных. Офицеры угрюмо пробуравили ее в ответ, словно врага народа. Странно, что не признали виновной в госизмене, как того хотели Ксавьер и Киндрейс. Тогда бы Эсору упрятали на гораздо больший срок, если не пожизненно. Но каторжная колония? Вот это и правда сурово. Зато там она не будет сидеть в четырех стенах — сбылась мечта.