Леонид Бляхер - Кузнец

Совсем не сразу, но у меня вышел вполне приличный вариант ударного механизма. Дольше всего пришлось делать пружины. Они должны быть упругими и крепкими. Да и огниво получилось не вдруг. Но то, что вышло, было совсем недурно. Переделал замки не только у себя, но и у всех казаков из моего десятка. Теперь следи, чтобы порох на полке не намок и не слежался, меняй его. Остальное – не хуже, чем современные образцы.

Работа на солеварнях шла полным ходом. Освободившийся народ я стал отправлять в лес на охоту. Потому и питаться мои люди стали получше. Я же продолжал переделывать все мушкеты, до которых мог дотянуться. Теперь в моем маленьком форте с каждой стороны стояло по три ружья в стиле крепости Робинзона Крузо. Впрочем, понадобились они мне лишь однажды. Какие-то аборигены, где-то под две сотни рыл то ли набрели на Усть-Кут, то ли сознательно шли сюда, но на большой острог идти побоялись. Попытались вломиться ка мне. Тут в них все ружья и разрядили. Еще и сверху добавили. Число любителей пограбить сразу сократилось десятка на полтора. Тем временем из острога вышел десяток казаков и крестьяне с топорами, а кто-то и с ружьями, выдвинулись и мы. Аборигены сбежали. Даже ограбить избы слободы не успели. Кто такие были наши гости, мы так и не узнали. Тунгусский мир был огромным и разнообразным. Не только со своими духами и шаманами, но со своей политикой и историей. И ее нам не преподавали. Местные сибирские народы проходили у нас на факультете под рубрикой «этнография». В основном, жили тунгусы в северных районах, пасли олешков. С тех олешков и жили. Народов там было много. Но все малые. В тайге жили охотники. Этих было побольше. И для нас они были самыми ценными. Они больше других добывали собольи шкурки – основной объект вожделения далекой столицы. Были и рыбаки, что жили вдоль рек. А в степях жили конные тунгусы. Вот эти были воинственны – не менее монголов. В схватке с ними они некогда свои степи и отстояли. Кто именно на нас напал? Гадай – не угадаешь.

Пока люди в десятый раз пересказывали друг другу события того дня, я все думал про свой план. Про будущий поход в Приамурье. Мысль была простая как мычание. Чтобы остаться живым, нужно быть сильным. Причем, не только самому. Один в поле не воин. Нужно иметь, пусть небольшое, но слаженное и преданное войско. Ну, не войско, так хоть отряд. Десяток казаков – это хорошо. Только мало. То есть, для здешних мест хватит. А вот для Приамурья – не факт. Точнее, факт, что не хватит. Все просто. Природа здесь небогатая. Много людей прокормить трудно. Вот и кочуют местные инородцы семьями человек по десять-пятнадцать. Большими группами собираются редко. Потому и десяток – немалая сила. В Приамурье все не так. Тамошние люди и многочисленны, и воинственны. Там для победы нужны сотни, да еще и с пушками. Причем, не просто сотни, а верные сотни. Постепенно идея вырисовывалась.

Идея была простейшая. Потихоньку выкупать кабальных, привлечь гулящих, делая из них бойцов. Понятно, что не спецназ. Я и сам-то хитрым кунг-фу не обучен. Но люди здесь все резкие. К воинским занятиям или, скорее, к разбойничьим склонные. Вот и будут они совсем мои. Считай, свой десяток, с которым прибыл в Илим, кроме тех казаков, кто семейные были, удалось «приручить». Авось и дальше так пойдет.

Пока я размышлял в воротах показался конный. Ага. Тот белобрысый. В смысле, Хабаров. Я поднялся с крыльца, на котором предавался планированию, и пошел навстречу.

– По добру ли, Ерофей Павлович? Дело какое?

– Добро, Онуфрий Степанович! И дело есть, и проведать хотел.

Я кивнул парню у ворот, чтобы принял коня, а сам повел гостя на солеварню. Показал колесо, чаны для варки соли, новый желоб. Ерофей важно кивал. А на колесо смотрел с живым интересом. Впрочем, ни о чем не спрашивал. То ли это была знаменитая сибирская привычка не лезть в чужие дела, то ли какая-то мысль билась у промышленника. Пока демонстрировал выставку народного хозяйства, вышла стряпуха и пригласила «Отведать, что Господь послал». Прошли в избу.

– Что сказать, – промолвил гость, когда первый голод утолили, – Дело у тебя, Кузнец, хорошо поставлено. Я по тому и заглянул. Думаю, у себя тоже колесо поставить. Мне и лучше, ручей его сам крутить будет.

Я пожал плечами. Колхоз – дело добровольное. Хочешь – ставь.

– Только я еще одно дело к тебе имею.

– Что за дело? – спросил я, хотя примерно уже представлял, о чем пойдет речь. Едва мы обжились, как здешний люд стал мне на кузню свое железное барахло привозить на починку. Платили, чем могли. Кто-то серебром, кто-то медом или свежаниной, а кто-то и собольими мехами. В хозяйстве все годилось. Порой кузня больше, чем солеварня приносила. Этим я тоже делился с казаками. Во-первых, так было правильно. Во-вторых, помогали они мне, чем могли. Кто горн раздувал, кто с молотом помогал, кто инструменты подавал. За несколько месяцев усть-кутского жития мы стали друг друга реально, не по имени ощущать братьями, родней.

Хабаров начал разговор неторопливо.

– Тут вот как. Есть у меня пищали. Старые совсем. Замки поломаны. Мне бы их подмастерить. Не подсобишь?

– А много пищалей-то?

– Изрядно. Три десятка штук. Может, чуть менее. Есть совсем старые, фитильные. Есть поновее. Но все кузнеца ждут.

– Ну, – стал прикидывать я – Работа не малая. Думаю, седмицы три делать буду. Да, считай, что и месяц. Это, если в цене сойдемся. Сам же говорил, без выгоды только медведь живет.

– А сколько ты хочешь, Кузнец? – прищурился Хабаров.

– По полтине за штуку.

– Эк… – крякнул Хабаров. – Круто забираешь, Кузнец. Давай-ка сбавим маленько.

– А ты какую цену дашь?

– По алтыну.

– Нет, по алтыну мало. Давай два пятиалтынных.

Спорили долго. Сошлись на пятиалтынном и трех деньгах. Договорились, что хабаровы людишки подвезут пищали.

– А ты, Ерофей, нешто воевать кого решил? – спросил я после того, как сделку закрепили чаркой.

– Есть одна мысль. Помнишь, воеводский пес Василий Данилыч по Амур-реку ходил?

– То до меня было. Но люди баяли, что местные туземцы его не приветили.

– Не приветили. Кто б пса такого цепного приветил? Только я не о том. Место там уж больно хорошо. Я народ пораспрашивал. Богато туземцы живут. И земля богатая. Хлеб родится, как на Руси, торговля знатная. Вот и думаю, сходить туда, поглядеть. Может, какую выгоду поиметь получится.

– Так, с Поярковым полторы сотни шли. И то его побили тамошние людишки. Тебя же как, хлебом и солью встретят?

– Нет. Потому и прошу пищали починить. Не встретят меня там ни хлебом, ни солью. Поярков сам виноват. Не сибирский человек. Не видит ничего. Ну, да Господь ему судья. Мне про те места другие люди говорили. Вои там сильные. Но, если с умом подойти, можно и прибыток поискать.