Леонид Бляхер - Кузнец

Укреплялся и Кумарский острог. Он запирал самую удобную, как сказали дауры, сухопутную дорогу к маньчжурам. Строили там крепкие стены, раскаты для пушек, строили дома для гарнизона. Здесь постоянно дежурило уже два десятка казаков. Жили по две седьмицы, потом возвращались в Благовещенск, а в острог выезжали следующие вахтовики.

До самой весны только дважды пришлось поднимать отряды. Оба раза потому, что дауры решили друг с дружкой повоевать. А мне оно было совсем не интересно. Пришлось мирить. Они не особо обрадовались, но возню прекратили. Даже детей какие-то важные родовичи поженили. Оно и правильно. Жениться всяко разно лучше, чем воевать.

Дружки мои стали настоящими начальниками. Да и не дружки они. В 90-е годы слово «брат» как-то принизилось, опошлилось, превратилось в «браток». А ведь кто для мужика ближе, чем брат? Вот их я братьями и ощущал. Разными, иногда бедовыми, иногда хитроватыми, но именно братьями. Они и стали моей главной опорой. Артемий отвечал за торговлю, Клим – за кузню, Трофим за стрелковые сотни, Тимофей за конников, Макар за спецназ. Свои люди сидели на строительстве судов, острогов, на сборе ясака. Нашлось дело даже для никанца Гришки. Он стал при мне типа секретарем с функцией переводчика, ведал всеми запасами, складами. Словом, важный человек. Только артиллерию, мои шесть пушек, я держал при себе. Следил, чтобы ядер хватало, картечи было достаточно, цепные ядра были. Все же пушки – хороший аргумент.

И куда от такой благости уезжать? А надо. Память, собака, у меня хорошая. Помню я. Что в это самое время в устье Сунгари умный воевода Шархода строит речной флот. А вот это мне было совсем не нужно. Пока у нас на воде полное преимущество. И это меня очень устраивает. В таких условиях, кроме как через кумарский проход ко мне дорогим богдойским партнерам и не попасть.

Но и дела прерывать не хочу. Так до нормальной жизни никогда не дотянешь. Решил я, что Артемий в этот раз останется старшим. Хоть и молод, а умен, грамотен. Да и то, что племянник Хабарова, для казаков много значит. При нем оставались и другие ближние люди. Наказ ему был строгий и, как мне казалось, ясный. Прибывающих казаков распределять по сотням, учить строю и совместным действиям. Крестьян селить в удобных местах под защитой острогов, собирать ясак, желательно, без боя. Если придут бирары, поселить их у реки, чтобы и рыбу могли ловить, и охотиться. Оставлял я ему две сотни казаков в Благовещенской крепости и полсотни в Албазине. Оставлял и три пушки с пушкарями. С собой взял Макара с его сотней и две сотни казаков. На шести стругах, с тремя пушками и кучей «гранат» мы и отправились.

Опять поход. Кузнецу все неймется. Диковинно так. Был обычный казак, друг с младых лет, Онуфрий. Отца его помню. Тоже здоровый был мужик. А тут все, как перевернулось. Вроде бы и друг, Онуша, а вроде и уже приказной, даже не десятник. Ох, дела мои тяжкие. И, как всегда, только жизнь пожить захочешь, так сразу и поход. А жить хочется. С малолетства я все девчонок чурался. Потом тоже, как-то не с руки оно было. Чудные они. Уж друзья поженились, только мы с Онушей и живем бобылями. Ну, он-то ладно, в люди выбился. А я-то чего? И тут, как свет ясный. Пришли на Амур переселенцы, крестьяне пашенные. Ну, люди, как люди. А там, смотрю, девка. И такая, скажу, ладная. Как колобок румяный. Волосы, как солнышко весеннее. Смотрит так. Уж, не знаю, как. Я ей и говорю.

– Кто такая будешь?

– А она мне, Глаша я, крестьянина Власа дочь.

Так и познакомились.

Я потом часто стал к ним ходить. Тут у нас одна баба пряники печет. Так я, как пойду, пряники ей покупаю. Гуляем с ней, коли батя ее куда не пошлет работать. А коли у меня службы нет, так я ей и помогаю. Потом и вовсе. Погуляем по полю до вечера. Там станем под сосну или за кусточком, и давай целоваться.

Макар мечтательно посмотрел в небо. Думал, что вот-вот и сватов к ее отцу отошлю. А что? Я тоже не последний человек. Приказчику друг и ближник. По чину ежели считать, то и пятидесятник. Как за такого орла не отдать дочь? Эх, судьба-злодейка. Опять поход. Надо идти готовиться. А так хорошо было бы к милой. И все Кузнец. Куда бежит, чего торопится?

Идея моя была не столько воинская, сколько диверсионная. Туда идем максимально быстро, благо вниз по течению. Насколько я помнил из истории, плотбище у Шарходы было в полудне пути вверх по Сунгари, в смысле по Шинголе-реке. Вот плотбище вместе с кораблями мы и грохнем. А вот обратно дючеров попровоцируем. Как масть ляжет. Он же в прошлой истории собирался их переселить внутрь империи, чтобы русские с голоду без данников померли? Пусть переселяет. Нет проблем. А мне пустую землю проще будет русскими крестьянами заселить, да здешними мирными народами.

Шли быстро. Ветер в спину, парус поставили. Красота. Все же со временем берега Амура сильно меняются. Амур, как и Янцзы с Хуанхэ, блуждающая река, подмывающая лёссовые почвы, шныряющая туда-сюда. Но найдешь какую-нибудь зацепку неожиданную, знакомый плес, очертания берега или еще что-то. И так кольнет в грудине, будто что-то дорогое потерял. А, может, и нашел. Только никак не привыкну к найденному, другому. Впрочем, все это от безделия. Опять стал замечать, как змейки от земли идут. Когда чем-то практическим занят, то совсем не видишь. А как расслабишься немного, просто спасу нет. Все земля Приамурская незримыми лучами окутана. Где гуще, там и видишь змеек.

Но люди почти не встречались. Или спрятались от нас, или, правда, переселялись от берега реки, ставшей для них небезопасной. Правда, в самом устье Шинголы стоял немалый городок. Только мы встали, не доходя до него. Проскочили ночью на веслах. Пронеслись мимо, только ветер просвистал. По крайней мере, я очень на это надеялся. На Сунгари мы пристали к берегу. Для охраны оставили три десятка. Остальные скрытно расположились на берегу. Там же расположили нашу батарею. Макар отправил десяток разведчиков вперед.

Я сидел и дергался. Ведь если я что-то напутал, то поход оказывается бессмысленный. Нет, на обратном пути, конечно, пошумим у дючеров. Но флот у маньчжуров появится, а наша монополия на водное пространство накроется медным тазом. Я бродил вдоль берега, рыкал на всех, вел себя, как директор школы перед визитом инспектора ГОРОНО. На мое счастье, разведчики ходили не особенно долго. Часа через два они вернулись. Все правильно. Впереди лагерь маньчжуров. Вокруг лагеря частокол. Суда и построенные, и строящиеся стоят на реке. Там же лежит лес для их постройки. Сразу стало легче. Шли не зря. Сотня Макара, я с ними увязался, пошли на диверсию. Оставшиеся засели в небольшом леске вдоль дороги, соединяющей по Сунгари маньчжурскую крепость и страну дючеров.