Игорь Шилов - Блуждающий

Карта, доставшаяся мне от предыдущего командира нашего странного подразделения, показала, что примерно в восьми километрах от нас находится довольно приличный городишко, районного масштаба. В его сторону мы и потопали, тыкаться по разным мелким хуторам и деревням не стали. Времени затратим не меньше, а результата может вообще никакого не быть. Мы же не дураки, понимаем, почистить вражеские тылы сможем самое большее раза два, не больше, хотя лично мне хотелось бы ограничиться одним. Нечего, по чём зря, судьбу испытывать.

До города добрались в середине ночи и сразу, без предварительной подготовки, вошли в него. Седой в таких делах разбирается, поэтому ему найти нужного клиента не составит труда ни днём, не ночью. Нет, на пролом мы не лезли и старались продвигаться к центру огородами, и проулками. Патруль, надо отдать должное туркам, всё ещё шастал по улицам, а напороться на него совсем не хочется, зачем нам лишние жертвы. Возможно из-за того, что петляли много, нужное здание обнаружили лишь тогда, когда время начало поджимать.

— Сюда пойдём — сказал Кирюха, ткнув пальцем в кирпичный дом с высокой крышей.

Странно и почему он выбрал именно его, по мне так тот, что рядом стоит красивее будет. Но раз старший сказал, здесь будем грабить, то так тому и быть.

— За улицей приглядывай — бросил мне на ходу напарник и открыв скрипучую калитку прошёл во двор.

Как открылась входная дверь я услышал, а вот чего Седой делал в доме, мне так узнать и не довелось, меня туда не позвали. Может это и к лучшему, не знаю, как бы я себя повёл, если допустим пришлось бы кого нибудь того, излишне крепко приласкать, наверняка бы долго сомневался, прежде чем лишил жизни спящего человека. Не скажу, что мне очень понравилось стоять на стрёме, когда от каждого шороха дёргаешься и норовишь стрельнуть туда, откуда он доносится, но это всё равно лучше, чем ковыряться в чужих вещах и бить по голове, тяжёлыми предметами, людей.

Кирилл, почему то, провозился в доме очень долго, когда он оттуда вышел я его сразу же об этом и спросил:

— Чего застрял? Скоро светать начнёт.

— Как это застрял? Я там минут пятнадцать был. Ты чего капрал, никак заснул, пока я дом чистил?

Вот тебе и закон товарища Эйнштейна в действии, время у нас оказывается в разные стороны бежало. Мне показалось, что он вечность там пробыл, а ему поиски в доме были в радость и скорее всего поэтому, он даже не заметил, как оно пролетело.

— Чего там у тебя? Давай помогу — разглядев у приятеля тяжёлый мешок, за плечами, предложил я ему свою помощь, прекратив выяснять, сколько на самом деле заняло времени, ограбление.

— Не надо. Справлюсь — ответил он и подтолкнул меня к дороге.

Преодолеть два раза за одну ночь, линию противостояния, не удалось. Наше появление возле неё совпало с рассветом, который не дал возможности даже попробовать осуществить прорыв на свою сторону. Это в темноте мы могли спокойно разгуливать по нейтральной полосе, а сейчас такого удовольствия нам никто не предоставит, стрелять будут, как в спину, так и в лицо, несмотря на заключенное перемирие. Пришлось искать место для незапланированного отдыха. Далеко отходить от вражеской передовой не стали, устроились в том же самом перелеске, где встретили восход. Спрятались на дне неглубокого оврага, проходившего извилистой линией из одного его конца в другой, в той части природной траншеи, на дне которой толстое бревно собрало вокруг себя огромное количество сухих веток. Между ними нашлось место и нам, много ли надо двум уставшим за ночь путникам.

Седой, возможность дневной стоянки, предусмотрел, он захватил из дома не только все ценные вещи, но и кое какие продукты, хотя я думаю, что и их он там практически не оставил. В его безразмерном мешке нашлась и домашняя колбаса, и целая гора лепёшек, похожих на толстые, сухие блины, литровая бутылка, с ярко вишнёвой жидкостью и даже гора грецких орехов, которые мы, при всём желании, не успеем съесть до конца краткосрочного привала.

После плотного завтрака, узнав у товарища, не собирается ли он на боковую, решил подремать сам, предложив приятелю разбудить меня ближе к обеду или после того, как ему совсем надоест дежурить. Проспал, по всей видимости, долго, потому что, когда проснулся, солнце стояло высоко, а наш улов был по братски поделен и разложен равными кучками на небольшой белой тряпке, в которой до этого находилась колбаса.

— Выбирай любую — предложил подельник, предоставив таким образом мне самому решать, на сколько он честен.

— Да вот эту, крайнюю возьму — ответил я, показав на горку, лежащую с моей стороны и состоящую из ювелирных украшений, бумажных денег и судя по всему, золотых монет.

— Тогда я ту забираю — сгребая вторую часть награбленного, согласился со мной товарищ.

Грабить людей конечно не очень здорово, но в данном случае я не ощущаю себя конченым негодяем, наоборот, у меня такое чувство, как будто мы с напарником сделал что то очень хорошее. Возможно так оно и есть, как ни крути, а драгоценности в этой стране останутся и будут дальше служить на её благо, и процветание. Лажа конечно, но надо же как то оправдать свой неблаговидный поступок.

Утром нас даже никто ни о чём не спрашивал, может оттого, что мы пришли ночью и затем спали на топчанах, в палатке, вместе с остальными, а может потому, что до нашего отсутствия просто никому не было дела.

Второй раз идти нам не понадобилось, ещё на той стороне Седой сказал, что на первое время нам и этого хватит, а это означало, что взял он достаточно и в ближайшие несколько месяцев, от голодной смерти, мы точно не умрём. Так что, когда пришёл приказ сдать позиции регулярным войскам и выдвинуться в расположение штаба полка, искать нас никому не пришлось, и мы, вместе с остальными, выдвинулись по указанному адресу.

Никогда я не видел столько народа возле командирской палатки, люди входили и выходили из неё, стояли в очередь на приём, пытались зайти по второму разу, не услышав устраивающего их ответа. Пришлось применить военную хитрость, чтобы в обход многочисленных препятствий встретиться с капитаном или на худой конец с начальником штаба.

— Пропустите! У меня срочный пакет из штаба армии! — ещё на подходе, попросил я разойтись народ.

Подействовало, не забыли, что такое воинская дисциплина. Задние ряды даже сами начали кричать, чтобы меня пропустили, людям, стоящим почти у входа, которые к тому времени уже организовали круговою оборону и никого не допускали к командирскому телу.

— Пропустите черти, человека! Он же на службе!

У командира кого только не было, унтера и прапорщики, два капрал и три добровольца, и каждому чего то от него надо было. Поэтому подошёл я к одиноко сидевшему начальнику штаба и спросил его: