Александр Ханин - Божиею милостию, Мы, Императрица... [главы 1-4, СИ]

На мгновение задумавшись, она добавила:

- Я вообще твёрдо убеждена, что между Российской и Германской империями не существует каких-либо неразрешимых противоречий. Иное дело - Британия...

На этом политическая пикировка завершилась, беседа перешла в обсуждение предстоящей коронации...

* * *

В дворцовой гостиной Императрицу уже ожидали приглашённые к завтраку гости, которые разделились на отдельные компании.

Сергей Александрович и Элла, Александр Михайлович и Ксения, Павел Алексан­дрович и Николай Николаевич мило бесе­довали с бри­танскими род­ственниками - герцогом Саксен-Кобург-Гот­ским, кото­рого в России именовали "дядя Фредди", и Марией Алек­сандров­ной.

Граф Воронцов-Дашков и Рихтер в очередной раз обсуждали де­тали предстоящей коронации.

Канцлер, стоя в сторонке, всё своё внимание посвятил Гучкову, ко­торый явно чувствовал себя не в своей тарелке. Среди шитых золотом парадных мундиров, андреевских лент, сверкающих эполет, скромная чёрная форма Добровольной охраны смотрелась чужеродно.

Николай Павлович уже узнал, что Гучков происходит из семьи мос­ковских купцов-старообрядцев, что окончил Московский университет, вольноопределяющимся отбывал воинскую повинность и сдал экза­мен на прапорщика запаса. Проявляя любопытство, спросил, что же сподвигло купеческого сына, вчерашнего студента, надеть чёрную форму.

- Когда объявили о создании "Священной дружины", Ваше Сия­тельство, я ни на минуту не задумывался, - ответил Гучков. - Разве может русский человек уклониться от своей священной обязанности охранять русского монарха?

- Ваши суждения весьма похвальны, Александр Иванович, но, увы, в наше время, насквозь поражённое нигилизмом, многие молодые люди с университетскими дипломами, иначе рассуждают. Они хотят равняться исключительно на европейские порядки, а дружинников именуют не иначе, как "опричниками".

Гучков выдержал небольшую паузу и решился на ответ:

- Я был бы нечестен, Ваше Сиятельство, если бы сказал, что меня полностью устраивают царящие у нас порядки и нравы...

Глаза канцлера недовольно вспыхнули холодным светом. Он вни­мательно посмотрел на дерзкого собеседника:

- Ну, ежели Господь Бог не сподобил Вас талантом дипломата, и Вы привыкли рубить правду... Управлять государством - это ведь не бе­лок гонять-с...Так что же Вас не устраивает в наших порядках?

- Весьма многое, Ваше Сиятельство! Как русского патриота, как ис­тинного монархиста, как православного человека!

Гучков запнулся, пытаясь подобрать нужные слова, а затем разра­зился тирадой:

- Меня не устраивают те многие чиновники-лихоимцы, которые нагло грабят казну! Меня не устраивает, что в конце девятнадцатого века от голода умирают сотни тысяч русских крестьн, а наши чугуно­логовые бюрократы не в силах им помочь! Меня не устраивает, что бо­гатства русские переходят в руки иностранцев! Я хочу, чтобы рус­ский мужик жил не хуже, а даже лучше, чем немецкий бауэр ! Именно по­тому я решительно поддерживаю реформы Вашего Сия­тельства, и именно потому я сегодня в этой форме!

Последние слова были сказаны с таким запалом и яростью, что канцлер был вынужден взять Гучкова под руку, чтобы успокоить его пыл.

- Ваше Сиятельство! Кто же, как не Вы, знает чаяния русского на­-

рода? - патетически вопрошал Гучков. - Вся Россия ждёт Земский

собор!

- Главное, чтобы Россия не предавалась бессмысленным мечтаниям

о парламентаризме. Земский собор не должен стать говорильней, о которой так мечтают наши либералы...

- Я хочу предостеречь Ваше Сиятельство, чтобы власть не отталки­вала образованные слои населения. Только совместно можно победить ту бациллу нигилизма, которая поселилась в обществе, а русское об­щество расколото! Я хорошо помню, как был гимназистом пятого класса, когда Засулич покушалась на гене­рала Трепова. И я един­ственный в классе осудил Засулич, за что был жестоко бит од­но­классниками.

Договорить Гучков не успел, т.к. в гостиную зашла Императрица в сопровождении Генриха Прусского, герцога Коннаут­ского и прин­цессы Луизы.

- Я буду признателен, Александр Иванович, - вполголоса сказал канцлер, - ежели завтра в три часа пополудни Вы посетите меня. Адъ­ютант будет уведомлен...

Гучков, удивлённый таким неожиданным вниманием к своей скром-ной особе, поблагодарил за приглашение.

- Будет вам и белка, будет и свисток, - задумчиво пробормотал канц­лер, направляясь к столу.

Глава 2

Третий день пребывания в Петровском дворце Императ­рица полностью посвятила встречам с многочисленными родст­венниками. Граф Игнатьев был занят иными заботами. Маркиз Ямагата и принц Фушими весьма настойчиво просили о встрече с ним, чтобы обсу­дить события в Корее.

Канцлер знал, что поспешное прибытие в Сеул русских военных

инст­рукторов вызвало в Токио недо­вольство, а создание русского батальона для охраны корей­ского короля было воспринято, как наглое нарушение исклю­чительных прав Японии. Причины японского раздраже­ния были вполне понятны. Ведь это армия микадо раз­громила китайцев и из­гнала их с территории Кореи, но теперь корей­ский король скрывается в русской дипломатиче­ской мис­сии, окру­жённый тысячью русских штыков. И рус­ские инструкторы начи­нают хозяйничать в корейской армии, ко­торая до того была под пол­ным японским контролем...

Встреча с японской делегацией длилась уже второй час. Перего­ворщики изначально присматривались и прислушивались друг к другу, оценивали друг друга уже не на основе досье и впечатлений советников, а лично; примеривались, как вести дальнейшие перего­воры, нащупывали вер­ные интонации, обдумывали, что и как можно будет себе позволить.

Маркиз Ямагата, красивый старый самурай, был затянут в парад­ный мундир, через плечо - пурпурная муаровая лента, окаймлённая двумя белыми полосами. Он говорил медленно, да­вая возможность переводчику дословно переводить каждое его слово:

- Моё правительство обеспокоено неприкосновенностью Кореи, самостоятельное существование которой важно для безопасности Японии. Длительное нахождение корейского вана в стенах русского консульства вызывает нездоровые настроения среди его подданных и чревато возможными беспорядками. А пребывание на территории Ко­реи значительного числа русских солдат не только нарушает исклю­чительные права Японии, но и может угрожать безопасности япон­ских подданных, которые там проживают.

Высказав претензии, Ямагата умолк, не отводя пронзительного взгляда от канцлера. Его лицо с ярко выражен­ным орлиным профилем оставалось неподвижным.

Граф Игнатьев был готов ответить на японские претензии: