Владимир Бабкин - 1917: Вперед, Империя!

Но германец не прошел.

К концу этой воистину великой битвы уже успела подойти полнокровная русская 10-я пехотная дивизия генерала Маркова и наступление немцев на этом участке было окончательно остановлено. Семерых выживших срочно эвакуировали с поля боя и немедленно отправили в Москву, где их ждал почет, всяческие награды и русское дворянское достоинство, в случае, если они решает принять российское подданство.

И господин Суворин.

А он выжмет из этого случая все, что только возможно.

И почему-то я уверен, что подвиг этот никак не входил в планы британского командования, явно предпочитавшего, чтобы немцы прорвали фронт и как можно глубже увязли на бесконечных российских просторах, связывая все возможные германские резервы и избавляя другие участки фронта от повышенного давления со стороны немцев. Да и Россию такой прорыв заставил бы снимать войска с других фронтов, резко ограничивая наши наступательные возможности на юге.

Но, сложилось, как сложилось. Простые британские солдаты совершили подвиг и подложили свинью британскому руководству. Что ж, и так бывает.

Все помешалось в этой войне.

ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) ОТ 23 июля 1917 года.

В Севастополе продолжаются работы по подъему линкора «Императрица Мария», погибшего в результате германской диверсии в 1916 году. Все работы ведутся под руководством генерала по флоту Алексея Крылова.

Вчера линкор успешно всплыл на поверхность вверх килем. Непосредственно операцией руководили адмирал Василий Канин и инженер Сиденснер. В настоящее время ведутся операции по стабилизации его надводного положения, для дальнейшего буксирования и введения корабля в док. После полной герметизации корпуса, линкор планируется перевернуть и поставить на ровный киль, что даст возможность начать работы по его восстановлению.

Возвращение линкора в строй планируется в 1918–1919 годах.

Мы будем следить за ходом работ.

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 23 июля (5 августа) 1917 года.

Бумаги, бумаги, бумаги…

Порой я чувствую себя не всемогущим Самодержцем, не блистательным правителем огромной Империи, не мудрым Верховным Главнокомандующим, а самым обыкновенным бюрократом, клерком, который ходит на службу лишь для того, чтобы перекладывать с места на место тонны бумаг и делая на них никому не нужные пометки. Но клеркам легче — они могут хотя бы имитировать бурную деятельность, а Императору это все же недоступно, ведь каждая его пометка или завитушка немедленно приобретает Высочайший статус и документ идет дальше в работу со всеми вытекающими из «завитушки» последствиями.

Я хмуро откинулся на спинку кресла. Овальный зал, служивший мне официальным кабинетом, давно не видел меня. Да, давно уже Марфино стало мне вторым домом и тот, куда более невзрачный и небольшой кабинет, для меня более привычен и мил, чем весь этот строгий официоз, который окружал меня в Доме Империи. Хорошо еще, что из Большого Кремлевского дворца удалось сбежать, а то сидел бы там, словно в золотой клетке.

М-да. Три дома и словно три разных мира.

Большой Кремлевский Императорский дворец — символ царской роскоши и величия государства. Помпезный, сверкающий и демонстративно богатый дворцовый комплекс. Все эти корпуса и залы, все эти коридоры и лестницы, наполненные угодливыми лакеями в дворцовых ливреях. Тронный зал и сам Престол Всероссийский.

Дом Империи — строгий официоз, наполненный холодной милитарной эстетикой имперской власти. Штаб, где встретить человека в дворцовой ливрее можно лишь в случае, если этот человек гражданский министр, прибывший ко мне на совещание. Всем остальным заправляли офицеры и генералы. Разве что Евстратий, да фрейлины и прислуга принцессы выбивались из этого ряда.

Был еще Петровский Путевой дворец, но я его воспринимал скорее, как комфортабельную гостиницу и выездной офис рядом с аэродромом и железнодорожной станцией, но никак не как свой дом.

Ну, и Марфино — тихая, уютная усадьба на берегу прекрасного пруда, окруженная лесом, надежно отсекающим меня от звуков, дымов и запахов большого города. И мне очень нравилось, что дом в Марфино — это отнюдь не Александровский дворец в Царском Селе, а именно загородное имение, где нет вот этой всей гнетущей дворцовой атмосферы.

Откровенно говоря, я бы здесь вообще не сидел ни одной лишней минуты, но Кремль был самым близким местом к Марфо-Мариинской обители, где под руководством моей тетки Великой Княгини Елизаветы Федоровны сейчас готовилась к переходу в православие Иоланда. И не то, чтобы я чего-то опасался и находился в готовности рвануть через два моста ей на выручку, но все равно, предпочитал был ближе к месту событий. Вот и приходилось коптить потолок Овального зала своим присутствием, разгребая накопившиеся бумаги и изучая свежие отчеты.

Вздохнув, вновь пододвигаю к себе стопку бумаг.

Итак, отчет господина Суворина. Анализ общественного мнения, реакция масс на Двинск и Болгарию, на наступление в Румынии. Смакую фразу «…под командованием Его Величества Фердинанда I Румынского…» Это да, под командованием, так под командованием, ничего не скажешь. Особенно с учетом того, что мой царственный румынский собрат после приятного во всех отношениях вечера в Большом театре, наутро соизволил пожелать отправиться на охоту, что я и повелел ему немедля организовать. Так что я даже не уверен в том, что он вообще в курсе того, что фронт, которым он формально командует, сейчас ведет наступление. Не думаю, что генерал Щербачев так уж сильно расстроится из-за того, что ему придется толикой славы поделиться с коронованным начальником. Лишь бы тот у генерала под ногами не путался и не источал во все стороны идиотские ценные указания. Так что пусть. Кесарю кесарево, а генералу генералово. После победы повешу царственному собрату очередную медальку и пусть гордится. Уверен, что он Щербачеву вручит какой-нибудь орден на радостях.

Наступление меж тем продолжается и в Румынии, и в Месопотамии, где войска Юденича упорно продвигаются навстречу застрявшим британцам. Уверен, что я еще услышу от моего британского собрата призывы соблюдать оговоренные на Петроградской конференции зоны разграничения, которые мы пока с успехом игнорируем. Удастся ли нам расширить итоговые зоны оккупации? Трудно пока сказать, но, в любом случае, разговор с позиции силы более эффективен, чем разговор с позиции просителя, не так ли?

А Двинск, не взирая на подвиг британцев, мы потеряли, чем осложнили себе жизнь на всем участке, включая потерю возможности перебрасывать войска вдоль фронта по железной дороге. 38-я дивизия пока держится, но ясно, что деблокировать мы ее пока не можем, а надолго их не хватит. Впрочем, они действительно оттягивают на себя значительные силы немцев, которых германцам возможно и не хватило в том бою с британским бронедивизионом.