Виталий Гавряев - Контра

— Даже так. И чем я заслужил такое безграничное доверие к своей персоне?

— Саша, вот только не надо искать чёрную кошку там, где её нет. Вы можете осторожничать, наводить обо мне справки, боясь подвоха, я вас пойму, и тики не смейтесь над моею сентиментальностью. Поживите на чужбине с моё, в полном одиночестве, тогда всё поймёте. Знаете, как приятно то, что я всё-таки нашёл своего земляка. Тем более, вы себя уже неплохо зарекомендовали.

— Я, конечно же, не нацик, но Россия и Палестина, это не соседние улицы и даже не близлежащие города или страны.

— Думайте шире. Нас объединяет нечто большее — потерянная нами родина. Пусть даже наши миры могут оказаться разными, но они весьма схожи и этого достаточно. Как по мне, то общая потеря, и схожесть описания родной действительности, нас сближает и роднит. Я, конечно же, уже сросся с этим миром, но когда я заподозрил в вас, как вы выразились "попаданца", у меня, за малым, чуть не остановилось сердце. Это такая встряска.

— За малым, это не считается.

— Вы ещё шутите, а у меня, до сих пор больное сердце не успокоится. Так и норовит пропустить удар, или вообще, остановиться…

С утра, Пётр Увельский был сам не свой. Его состояние можно было описать примерно так, представьте себе, вы сидите на пороховой бочке, а прямо к ней насыпана "огнепроводная дорожка", по которой неотвратимо, с тихим шипением бежит бодренький, яркий огонёк. Вы это видите, однако покинуть свой взрывоопасный "трон", или погасить приближающуюся смерть, нет никакой возможности. И для формирования таких угнетающих ассоциаций, есть свои причины.

Но как говорится, чтоб тебя поняли люди, нужно рассказывать обо всём по порядку, так что, начнём.

О том, что за имением постоянно присматривают "голубые мундиры", тайной не являлось, его установили сразу же после "исчезновения" шайки татей, скрывавшейся в соседнем имении. Как сказал барин: "Всё это ожидаемо, силам правопорядка нужно во всём разобраться. Значит, они будут "рыть землю во всех направлениях," не хуже чем свинья в поисках трюфелей. Тем более, вы узнали двоих служивых, не так давно сопровождавших дознавателей, которые не так давно работали у нас". — Странно, но никто из наблюдателей, землю не копал. И что Александр Юрьевич хотел этим сказать, сравнивая полицию с хрюкающими землекопами, было не понятно. Всё бы ничего, негласно были приняты ответные меры, и за соглядатаями скрытно надзирали — издали и даже не постоянно. Однако два дня назад, к ним присоединились несколько личностей, по повадкам, и прочим признакам — чистой воды бандиты. Да, ещё одновременно с их появлением, пропал конный патруль, состоявший из двух молодых гайдуков, которые не должны были и близко приближаться к району, где располагались господа шпионы. Так что, для получения ответов на некоторые вопросы, пришлось брать новых гостей, по-тихому, когда они отправились назад, в город. И то, что удалось от них узнать, к продолжению спокойного течения жизни не располагало. Оно вообще, не оставляло надежд на её продолжение. Вот и ходил Пётр по имению злым, хмурым, как грозовая туча. А те, кто его видел, предпочитали держаться от него подальше. Мало ли что, вдруг человека "переклинит", и он "сорвётся".

Так что поближе к вечеру, ещё до того как граф вернулся в свои владения, Пётр прилагал не малые усилия, для того, чтоб скрыть от окружающих его людей своё беспокойство. По крайней мере, старшему десятнику не хотелось встречать своего работодателя с "кислой рожей". Как оказалось, старался он не зря, так как вернувшийся из поездки в столицу Александр Юрьевич и без того был чем-то озадачен. Так что, обменявшись со старшим гайдуком дежурными приветствиями, граф уже хотел направиться в свой кабинет, дабы там уединиться, но Пётр его окликнул, уже вслед ему бодро так спросив:

— Александр Юрьевич, мне нужно с вами поговорить? Желательно сделать это наедине, как вы иногда говорите, без свидетелей.

— А что такое? Это так важно?

— Да. То, что я желаю сказать, не только важно, но и не терпит промедления.

— А без меня это никак не решить?

Видимо, желая осмыслить полученную в Павловске информацию, Александр был готов оставить на самотёк все дела, как относящиеся к усадьбе, так и к гайдукам. Но встретившись взглядом с Петром, заметил и оценил степень его обеспокоенности. Поэтому только обречённо пожал плечами и негромко проговорил:

— Хорошо Пётр. Я жду тебя через двадцать минут в нашем штабе. Распорядись, чтоб туда принесли кофе и немного моих любимых бутербродов с бужениной. А коли есть в том необходимость, зови всех, кого сочтёшь нужным.

Признаться, в назначенный срок уложился как граф, так и Пётр. Единственная незначительная деталь, гайдук управился с поручением намного раньше, поэтому ждал Александра в малом кабинете, наблюдая за процессом неспешной подготовки к предстоящему разговору. Молоденькая, рыжая с множеством конопушек на миленьком личике девка, из новой обслуги, кажется, её звали Марией, только что закончила сервировку стола. Она, поставив на него кофейник, пару небольших кружечек, большое блюдо с немецкой закуской, прикрытый белой салфеткой и горшочек молока, дневной дойки — отошла на пару шагов, и придирчиво оценила дело своих рук. Старший десятник даже залюбовался, наблюдая за её плавными движениями, и молодой, стройной фигуркой, изящность которой невозможно было скрыть под складками плотной материи платья. Поэтому когда она, окончив осмотр, доложилась что всё готово, Увельский с неохотой позволил ей удалиться. А через пару минут, ровно в назначенное время, появился граф, чистый, благоухающий одеколоном и переодетый в отглаженный домашний костюм. Удивившись, что беседовать со своим десятником он будет с глазу на глаз, Александр запер дверь, и, подойдя к столу, устало уселся на своё место.

— Ты чего сидишь в уголке, как не родной. — обратился граф к гайдуку. — Давай Петя, не стесняйся, угощайся. Порадуем наши желудки, чем бог послал. А то, мне, не смотря на голод, в твоём присутствии, в одно рыло жрать неудобно.

— Так я сыт, Александр Юрьевич, недавно сотрапезничал со своими друзьями.

— Ничего страшного. Ты хоть немного пригуби, за компанию, так сказать.

Так что на этот "лёгкий перекус" ушло некоторое время. Граф ел неспешно, но с явным удовольствием, чего нельзя было сказать о Петре. Он вообще терялся и не понимал, что может быть хорошего в этом чёрно-коричневом, горьком напитке, даже если его разбавить молоком. Поэтому гайдук удовлетворился одним бутербродом, неспешно откусывая от него небольшие кусочки и подолгу их пережёвывая. А вот барский напиток даже не пригубил, довольствовался тем что изредка брал чашку в руки, и некоторое время подержав, возвращал её на стол.