Кирилл Ситников - Керины сказки

– Ну что, девочки? Готовы принимать… Как вы дочку назовёте?

– Лиза.. аааААААААА!!!!

Из стены невидимо вышла Смерть с косой наперевес. Оглянулась по сторонам – ну естественно: у стола стояла улыбающаяся Жизнь. Жизнь увидела сестру и сначала сделала вид, что не увидела. Но назойливое насвистывание «Реквиема» наконец вывело её из себя.

– Что ты тут делаешь? – сквозь улыбку прошипела Жизнь.

– Сама как думаешь, жопа конопатая?

– Дура пьяная, реанимация в другом крыле!

… – Доктор, что-то не так!

… – У-упс! – весело икнула Смерть. Жизнь перестала улыбаться.

… – Отслойка плаценты! Доктор!

– АААААААААААААА!!!!!

– Виктор Сергеич, кесарево?!

– Погодите…

– В смысле?!

– Плод же умрё…

– Аня, бля! На два слова.

… – Ты что, за девочкой пришла?! Чо ты лыбишься?!

– Ну извини, систер. Такая вот сука ТЫ.

Зелёные глаза Жизни покраснели.

… – Витя, ты чо тормозишь?!

– Аня, она официальную бумагу накатала. Никакого кесарева. Шрамы-***мы, они сейчас через одну ёбнутые!

– Да пошла она на хер, дитю ****ец сейчас приснится!

– Она нас по судам затаскает! У тебя ипотека, у меня ипотека… Пробуем пока без кесарева, если уж совсем…

– ААААААААААААААААААААААААА!!!!!!

– Да вот оно совсем! Блять… Блять-блять-блять!!

… – Да-а-алекаааа дорооооога твооооооя!!

– Как ты можешь поясничать?! – Жизнь закусила пухлые губки и захныкала.

– Оооой, вот только не надо тут рыдать.

– Ну она же такая маленькая… – По веснушчатым щекам Жизни побежали слёзы, горящие светом операционных ламп.

«Мля, какое же у неё кривое табло, когда она хнычет» – брезгливо поморщилась Смерть. Она ненавидела, когда сестра плакала. Навзрыд, тряся плечами, как эпилептичная цыганка. Громко и противно всхлипывая. Сейчас в голос заревёт. Ну вот, пожалуйста. Смерть закатила глаза и цокнула языком. ****ая бензопила.

Бен-зо-пи-ла.

Бен-зо… пи…

– Доктор!!! Кесарево!!!

– Я сказал пока рано! Подключите… Бля!!!

– Что?!

– Кто сделал надрез????? Аня?!

– Это не я!!!

– Уаааааа…

– Достаём! Достаём, аккуратно!!

– ЗасужуААААААААА!!!!

– Да заткнись ты…

…Смерть угрюмо шла по пустынной ночной улице, мысленно обыскивая свой дом на предмет наличия чего-нибудь полусладкого.

– Спасибо.

Смерть обернулась – за спиной семенила сестра.

– За что?

– Не прикидывайся – у тебя кровь на косе.

– С Днём рожденья. – Процедила, не глядя, пойманная Смерть и ускорила шаг.

– Ну подожди…

– Слушай! Я сделала это, чтобы ты не ревела как белуга! Ещё б немного, и у меня бы башка оторвалась от твоего воя! Сирена, блять, высокочастотная!

– Зайдёшь ко мне?

– Что мне у тебя делать? Венки плести под тёплое молоко? Иди спать.

– У меня вино есть. Но если ты хочешь молока, то оно тоже…

– Это сарказм, блять, ну какая же ты дубина!

– А ты старуха!

– Иди в свою толстую жизнеутверждающую сраку!

…За следующие восемь часов были побиты два мировых рекорда. Во-первых, это были первые восемь часов в истории человечества, за которые никто не умер и не родился.

А во-вторых, песня «Пью ке пой» Эроса Рамазотти была пропета в караоке рекордное число раз. На два пьяных, но счастливых женских голоса.

Утром 31-го декабря Начальник дежурной части Ленинского РОВД майор Тазов хищнически вгрызся в четвертую сосиску, обнажил вилку и устроил охоту за последней горошиной в тарелке. Зелёная тварь грамотно виляла, путала следы и оказывала отчаянное сопротивление, но Тазов был профессионалом и задержал её в районе хлебных крошек. Вытерев следы преступления бородинским хлебом, Тазов оставил её на столе (тарелка стала чистой и готовой для новогодней трапезы) и засобирался на службу. Облачившись в зимнюю форму, сделал в зеркале лицо шерифа и похлопал себя по карманам. Естественно, забыл, потому что был уже обут.

– Лен, подай пачку сигаре…

Тазов осёкся. Лена не могла подать ему сигарет, ибо три недели назад сбежала от него к рекламщику Тертышных («К рекламщику, Лен!!! У него ж даже проезд платный!!!»). Тазов очень любил Лену и поэтому горевал. Но он не стал палить по людям, как ****анутый Евсюков, а поступил мудрее – ушел на неделю в штопор, предварительно сдав «Макаров» и взяв отпуск по болезни и кое-что со склада вещдоков.

…А сегодняшний, предновогодний Тазов бодро вышел из дому в морозное утро, собирая плюшевым воротником падающие снежинки. «Надо пельмешек купить, потом не до этого будет – нахуяримся» – решил Тазов, проявив недюженную тактическую грамотность, замешанную на личном опыте. Бухнулся в «Шевроле» и, сигналя дворовой школоте, двинулся на работу. Настроение у Тазова было праздничное. Но не потому что Новый год. С утра из «дежурки» прилетела радостная весть.

Поймали педофила. А это всегда премия.

Какой-то урод на детской площадке хватал чужих детей, сажал к себе на колени и что-то слюняво шептал им на уши. Проходящий мимо закодированный алкоголик Верба проявил бдительность, сунул пидорасу в щи и вызвал наряд. Отличный подарок к Новому году в общем.

… – Здравия желаю! – вытянулся в струнку сержант Лаэрцкий у входа в дежурку.

– Здаров, – Тазов отряхнул ботинки и вошёл в ОВД. «Обезьянник» был почти пуст. Но это пока, знал Тазов. Часов в пять домохозяйки начнут посылать своих добропорядочных мужей за майонезом, и уже к семи все клетки будут полны пьяного орущего быдла. Подошёл лейтенант Юдин.

– Николаич. – пожал он руку Тазову.

– Где этот гондон?

– А вона. Бля, ржачный чел!

Тазов увидел педофила: за решёткой сидел пузатый мужик лет 60-ти со здоровенной седой бородой. Увидев майора, елейно заулыбался. Тазов намётанным глазом быстро определил его принадлежность.

– Епархии обзвонили? Их клиент?

– Не, не их. И документов у него никаких.

– Странно.

– Это еще не странно. Ты послушай, чё он несёт. Ты кто такой, мужик?

Педофил медленно поднялся и затараторил:

– Я же вам сказал, внучки! Я Дедушка Мороз, моё время настало, я и пришёл, чуть не проспал это самое, малая не разбудила, я как ошпаренный в одном свитере по небу…

– А «малая» – это кто? – вкрадчиво перебил Тазов.

– Так это самое, внучка же у меня. Забегалась, время просрала… А нашли посох мой?

– Какой посох?

– Золотой такой. Мне ж им ударить надо, чтоб это самое, Новый год настал.

– Кого ударить-то?

– Так по Луне.

– Охуеть у тебя фантазия, – восхитился Тазов.

– Подожди-подожди, ща гвоздь программы! – сказал Юдин и обратился к педофилу. – Дедуль, а ты жрать хочешь?

– Ага, я б покушал!

Юдин, подмигнув Тазову, метнулся к общему холодильнику и достал из морозилки пачку «Останкинских» пельменей.