Кирилл Ситников - Керины сказки

«Бля, а я забыл купить, долбоёбина» – подумал майор.

– Держите, дедушка, – лейтенант просунул задержанному покрытую инеем коробку.

– Ой спасибочки!

– Смотри! Смотри-смотри! – заговорщицки прошептал Юдин Тазову. «Дедушка» раскрыл картонные створки и захрустел ледяным тестом.

– Горяченькие! Скууууусно!!!!

Юдин и сотоварищи согнулись в три полицейские погибели, пырская от смеха.

– Грамотно косит, сука, – произнёс Тазов. – А чё у него рыло такое красное?

– Жарко, говорит. Поближе к окошку просится.

– Так пересадите. Ещё откинется, а нам потом отписывайся. Всё равно с такой жопой в окно не вылезет.

Педофил жадно вылизал картон.

– Вы бы меня это самое, к детишкам бы отпустили.

– Да, щас – ответил Тазов.

– Ну сюда бы их привели, можете и своих…

Многодетный отец старшина Ничушкин схватился за кобуру:

– Я тебя, уёбок, прям здесь вальну!!!

– Успокоился! – прикрикнул Тазов. – Так, я метнусь до «Перекрёстка» и обратно. А вы пересадите этого. Только аккуратно.

– Есть!

…Тазов, шурша пакетом с двумя пачками «Останкинских», подходил к ОВД, когда заметил выходящего из дежурки сержанта Лаэрцкого. Лаэрцкий напоминал собаку из «Знамения» – то есть вёл себя странно. Он крался к своему «БМВ» с большой белой коробкой в руках. Завидев майора, он нелепо спрятал её за спину и сделал глупое лицо (правда, это было для него совсем несложно). Тазов пригляделся – на коробке было на писано «За рулём».

– А чё это у тебя, сержант?

– А?… А-а-а-а… это ж сыну, товарищ майор. Вот курьер доставил тока..

– Понятно. Ну иди.

Тазов подозрительно посмотрел в сторону удаляющегося Лаэрцкого. Майор лично исправлял ошибки в сержантской автобиографии и точно помнил – детей у Лаэрцкого не было. «Сам тупой и взятки такие же» – подумал Тазов зашёл в здание.

…За свою 20-летнюю карьеру майор Тазов навидался много всего. Но то, что он увидел сейчас, повергло его в глубокий шоковый нокаут.

Лейтенант Юдин, высунув язык, выставлял на подоконнике пластмассовых индейцев. На полу сидел старшина Ничушкин и утробно ревел – так по его мнению должен был работать двигатель оранжевого грузовика, который он возил туда-сюда по стёртому линолеуму. «Обезьянник» был пуст – педофил сидел в кресле Тазова прямо по центу комнаты и держал на коленях следователя по особо важным Войтеховского. Одной рукой Войтеховский обнимал «Деда», а другой прижимал к груди юлу с коником внутри.

– Спасибо, дедушка! – промямлил Войтеховский и зарылся лысой головой в серебряную бороду.

– Это чё тут, блять, происходит?! – прогремел Тазов. Подчинённые вскочили и уставились на майора. Индейцы Юдина посыпались на пол. «Так вам и надо, красные говноеды» – подумал Тазов. Он с детства играл за ковбойцев.

– А ну съебались все в ужасе отсюда! – проревел майор и достал табельный «Макаров».

– Чё ты с ними сделал? – вопросил он у «Деда», наставив на него ствол. – Это какой-то газ? Или гипноз? Отвечай!!!

Задержанный встал и, улыбаясь во весь рот, сделал шаг к Тазову.

– Это Новый год…

– Ещё шаг, сука, и я буду стрелять! Лежать! На пол, бля!!

– Зачем? – с любопытством спросил задержанный, не собираясь останавливаться.

«Так! – лихорадочно соображал Тазов, – первый выстрел в потолок, потом в колено, чтоб комар носа…»

Додумать свой план майор не успел – дед мягко взял его за руку.

…Сознание Тазова провалилось и понеслось вниз сквозь зелёные лапы вековых елей, ворох блестящей мишуры и ослепительные вспышки разноцветных фейерверков, отражаясь в огромных стеклянных шарах, запуталось в гирляндах и рухнуло в мягкий и почему-то тёплый сугроб. Тазов встряхнул головой и огляделся. Он увидел маленького Тазова, который плакал как девчонка и бил кулачками о паркет.

– Я не хочу краски, ма-маааа! Я хочу револьвер! С пистонамиииии!!!

Револьвер. Такой серебристый, с чёрной рукоятью. Ковбоец Тазов всегда о нём мечтал. Но мать упорно дарила ему всякую херотень для творческого развития. Намного позже, на пьянке в честь Дня милиции, штатный психолог Ярцев выскажет версию, что Тазов поступил в Академию МВД именно для обладания «револьвером».

– Чего ты хочешь, малыш? – услышал Тазов голос Деда. Тазов очнулся – он сидел на его коленях, и старик гладил заплаканного майора по проплешине. Тазову было отчего-то тепло и очень уютно.

«Бля, я что – латентный пидор?!» – пронеслось в голове Тазова. Но он тут же отогнал от себя эту мысль. Всем подконтрольным борделям района точно известно, что это неправда.

– Я… что я могу загадать?

– Всё, что угодно, Толик.

«А что я хочу? Что я… Вернуть Ленку. О! Версия? Версия!».

– Я готов, Ваша честь… Тьфу, бля, Дедушка.

– Я слушаю, Толик.

… – Вот такая херня приключилась, прикинь? – грея в руке стопку, сказал Тазов улыбающейся Ленке, – А посох его мы по наводке в ломбарде нашли где-то через час.

Тазов посмотрел на кухонные часы – без минуты 12.

– Ну вот и Новый год. За тебя! – провозгласил Тазов Ленке и хлопнул водки. Ленка продолжала улыбаться, но ничего не ответила – свадебные фотографии вообще достаточно молчаливы. Тазов открыл пачку пистонов и зарядил барабан новенького серебристого револьвера. Вышел на балкон и до утра палил по взрывающим петарды малолеткам.

– Это моя земля, красножопые ублюдки!!! – орал смеющийся Клинт Тазов.

Из-за разрывающихся в небе ракетниц и пьяного ора раскодированного Вербы Тазов не услышал тихого звона. Снопы фейерверочного света скрыли от него слабое дрожание Луны, вышедшей из-за туч. Словно кто-то ударил в неё, как в гонг.

Наступил новый, 2019-й год.

Мэр славного города Скреповолжска Зюзин молочным поросёнком возлежал на изумрудной скатерти гольф-поля и наблюдал за порхающей бабочкой. Издали можно было подумать, что Зюзин – романтик, но это не так. Мэр пребывал в предынфарктном состоянии: только что ему принесли страшную весть – через полгода к нему приедет Проверка. Из Москвы. Внезапная. С Прокуратурой и Следственным Комитетом.

– Мне ****ец… – произнёс приболевший Зюзин.

– Ещё какой, – ответила бабочка. Или не ответила. Это было сейчас не важно. «Кому я перешёл дорогу? Все воруют. Крюков ворует. Плетнёв. Жижилин. Почему я?! Бежать. Типа по политическим. Могу много рассказать – рядом полигон армейский. И что потом? До конца жизни дверные ручки не трогать? Пиво не пить? Тогда что делать? Где 19 лямов зелени нарыть? Можно, конечно, продать швейцарский ипподром… Бля, нет – Галя убьёт. Кому-то впарить португальское озеро? Ну щасссс! Я его с таким трудом…»

Аккорды «Кабриолета» всережимной Любы Успенской прервали полёт зюзинской мысли. Мэр опухшими пальцами выхватил из кармана телефон. Это звонил Крюков, мэр славного Кислознаменска, обладатель кабриолета и множества государственных наград.