Юлия Гордон-Off - Карелия

— Не знаю, какой уж стратег и политик Климент Ефремович, но как понимаю, Сталину и выбирать то особенно не из кого, и наверно главное, что Ворошилов предан и проверен…

Из разговоров вроде бы он в военные дела не лезет, больше занимается городским хозяйством и производством. Но с Трибуцем поругались, говорят, громко. Но и тут Сосед сказал, что в этом никакого криминала, просто оба довольно грубые и невоспитанные, вот и поорали друг на друга. Трибуца Кузнецову менять тоже не на кого, и при всех личностных особенностях командующий пользуется на флоте любовью и уважением, да и не такой трус, как черноморский начальник. А то, что Ворошилову велели в дела военных не лезть, это замечательно, хотя с энергией Красного маршала, не удержится он…

Главное во всех сводках, то, что немцы рвутся к Москве и одно то, что дивизию, к которой относится этот лазарет держат в тылу в резерве расквартированную по деревням и монастырям недалеко от Волхова, говорит о том, что положение не такое катастрофическое, как было в это же время по рассказам Соседа. Кстати, про монастыри…

Наш лазарет, да и весь штаб дивизии расположился в бывшем мужском монастыре. Лазарет в трудном корпусе. Мне все подробности доходчиво тётя Клава рассказала:

— Мы ж все живём то в кельях бывших, а здесь трудники были…

— А это кто?

— Ой, пионеры вы совсем… Это ж каждый знает, при монастырях не токмо монахи, да схимники разные. Тут ведь хозяйство ещё, всех кормить же надо. Вот на то есть прихожане-богомольцы, которые сами приходят на пажитях монастырских работают, чтобы душой очиститься и о Боге подумать, да к молитве вечерней лучше подготовиться. А есть еще трудники, это ещё не монахи, они при монастыре живут, устав блюдут, но пострига ещё не проходили. Так трудник может и в мир вернуться, если захочет, у монаха то пути обратного нет. Вот они часто не по хозяйству и огороду повинности несут, а в мастерских, во всех монастырях, хоть мужских, хоть женских мастерские, в которых дары разные делают, хоругви ткут, да и просто ткань, оклады да ризы всякие, про иконы даже и не говорю. Вот для таких мастерских тут целый корпус, в котором наш лазарет и поместили. Хотя, лазарет не развёрнут, всего две палаты и изолятор, но подготовлен для развёртывания целый этаж, но его пока даже не топят.

А морозы, к слову, ударили не шуточные. Меня дрожь пробирает, что бы было, если бы мы не успели добраться до наших… По словам тёти Клавы в Волхове развернули несколько больших госпиталей, и раненых везут очень много и госпиталя переполнены. Но их лазарет пока не задействуют. Мне же не понятно, почему меня сунули в этот лазарет, а не в госпиталь? Тоже вопрос и ничего не понятно. Ну, первые дни ещё понятно, я и встать то смогла сама только на следующий день после своего дня рождения. А теперь я уже даже в коридор сама выходила, по стеночке и очень медленно, ноги дрожат, но сделала в коридоре шагов пять, пока меня Клавдия в палату не отбуксировала, танк такой маленький и круглый, подхватила, и я понять не успела, а уже на кровати своей сижу.

Вчера пока меня купали… Ну, купали, это я можно сказать шучу так, меня мокрыми тряпочками всю обтирали и переворачивали, но вот удивительно, на чистом белье в свежей рубахе и вправду почувствовала себя как после бани. И голову снова помыли, но уже без прошлых мучений. Так, вот, когда с меня рубаху сняли, а она у меня колени закрывает, я на себя посмотрела… Лучше бы наверно и не смотрела. Я то боялась, что вся в синяках буду, так синяков нет совсем, а вот ноги все и на теле тоже пятна от марганцовки, которой все мои коросты смазаны, а пятен этих, как у гепарда, много-много. Левое колено забинтовано, там сбитая ранка воспалилась и нагноилась, вот её каждый день чистят и перевязывают, но уже вроде заживает, как и лицо, которое по секрету, с завтрашнего дня будут тоже марганцовкой мазать, а Клавдия обещает какую-то очень "пользительную" мазь принести, ей рецепт ещё от её бабки-знахарки достался, чтобы личико чистое осталось. Так вот пятна, это ещё не всё. Я такая худющая, что колени словно шары вздутые выглядят, а в промежутке между тощих бёдер футбольный мяч наверно пролетит. Груди мои превратились в два лоскуточка кожных, с тёмно-коричневыми сосками внизу, которые отвисли и плоско распластались по грудной клетке с выпирающими толстыми рёбрами над впалым животом. Хотя я уже с сегодняшнего дня фактически ем как все, только у меня ещё несколько дней еда будет на шесть приёмов раздвинута. В зеркало я всё рвалась посмотреть, теперь как-то боязно… Когда меня переворачивают и перекладывают, тётя Клава меня одна поднимает руками и держит, пока новую простыню стелют, так, что весу во мне сейчас наверно не больше пары пудов…

Вечером вспомнила во что я превратилась и до сна опять ревела. Я вообще здесь все последние дни реву каждый вечер. Вчера Сосед кино показал, как девчонки, да, какие они девчонки, все женщины взрослые, со старшиной Васковым во главе… А после сцены, как Лиза Бричкина в болоте тонет, я уже ревела до самого конца фильма… Вот и сегодня опять реву…

Клавдия, уж не знаю, с чего, вдруг принесла мне мой маленький Браунинг, долго мялась, пока я не сообразила, видя её нерешительность, спросить об этом в лоб, тогда она с явным облегчением откуда-то из под халата достала какой-то тёплый небольшой свёрток, где оказался мой пистолет. Даже угадывать не буду, где она его держала, и, наконец, отдав его ожила и сообщила, что когда меня голенькую в одеяло завёрнутую привезли, все вещи в мешках были и наган там лежал, а этот пистолет был у меня под одеялом. Вот они со старшиной и решили мне его вернуть, вот только очень уж она боится оружие в руки брать, чуть не описалась, пока мне не отдала… Теперь у меня под подушкой ещё и пистолет. Зачем он мне там, не знаю и объяснить не могу, и стрелять мне здесь не в кого, но вот то, что от его присутствия на душе как-то спокойнее, это точно!

Посмотрела я тут свою историю болезни, листочек такой смешной, мне Сосед беременные истории болезни и их времени показывал от анализов и вклеенных листочков опухшие, как тома рукописные, а тут листочек с одной стороны не до конца мелким почерком исписанный. А диагноз у меня: "Алиментарная дистрофия второй степени". Сосед не мог промолчать и заметил, что это краткость — сестра таланта, при чём, в действии. Что у них бы расписали на страницу, точно бы было ещё: "ознобление всего тела, ушибленная инфицированная рана левого колена, дерматит осложнённый стрептопиодермией, множественные пиодермии тела, конечностей и лица, подострый бронхит, нервно-психическое истощение тяжёлой степени". А если бы ко мне на консультацию пригласили узких специалистов, то каждый бы ещё написал по паре диагнозов, так, что мне фантастически повезло. А лист назначений — просто шедевр военно-медицинского искусства: "получает всё положенное лечение".